Любовь Божья

"С Востока свет, с Востока силы!"
И, к вседержительству готов,
Ирана царь под Фермопилы
Нагнал стада своих рабов.

Но не напрасно Прометея
Небесный дар Элладе дан.
Толпы рабов бегут, бледнея,
Пред горстью доблестных граждан.

И кто ж от Инда и до Ганга
Стезею славною прошел?
То македонская фаланга,
То Рима царственный орел.

И силой разума и права -
Всечеловеческих начал -
Воздвиглась Запада держава,
И миру Рим единство дал.

Чего ж еще недоставало?
Зачем весь спор опять в крови?
Душа вселенной тосковала
О духе веры и любви!

И слово вещее - не ложно,
И свет с Востока засиял,
И то, что было невозможно,
Он возвестил и обещал.*

И разливаяся широко,
Исполнен знамений и сил,
Тот свет, исшедший от Востока,
С Востоком Запад примирил.

О Русь! В предвиденье высоком
Ты мыслью гордой занята;
Каким ты хочешь быть Востоком:
Востоком Ксеркса иль Христа?

Ассирияне шли, как на стадо волки,
В багреце их и в злате сияли полки,
И без счета их копья сверкали окрест,
Как в волнах галилейских мерцание звезд.

Словно листья дубравные в летние дни
Еще вечером так красовались они;
Словно листья дубравные в вихре зимы,
Их к рассвету лежали рассеяны тьмы.

Ангел смерти лишь на ветер крылья простер
И дохнул им в лицо - и померкнул их взор,
И на мутные очи пал сон без конца,
И лишь раз поднялись и остыли сердца.

Вот расширивший ноздри повергнутый конь,
И не пышет из них гордой силы огонь,
И, как хладная влага на бреге морском,
Так предсмертная пена белеет на нем.

Вот и всадник лежит, распростертый во прах,
На броне его ржа и роса на власах;
Безответны шатры, у знамен ни раба,
И не свищет копье, и не трубит труба.

И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,
И во храме Ваала низвержен кумир,
И народ, не сраженный мечом до конца,
Весь растаял, как снег, перед блеском Творца!

Царь на троне сидит;
Перед ним и за ним
С раболепством немым
Ряд сатрапов стоит.
Драгоценный чертог
И блестит и горит,
И земной полубог
Пир устроить велит.
Золотая волна
Дорогого вина
Нежит чувства и кровь;
Звуки лир, юных дев
Сладострастный напев
Возжигают любовь.
Упоен, восхищен,
Царь на троне сидит -
И торжественный трон
И блестит и горит...
Вдруг - неведомый страх
У царя на челе
И унынье в очах,
Обращенных к стене.
Умолкает звук лир
И веселых речей,
И расстроенный пир
Видит (ужас очей ) :
Огневая рука
Исполинским перстом
На стене пред царем
Начертала слова...
И никто из мужей
И царевых гостей,
И искусных волхвов
Силы огненных слов
Изъяснить не возмог.
И земной полубог
Омрачился тоской...
И еврей молодой
К Валтасару предстал
И слова прочитал:
Мани, фекел, фарес!
Вот слова на стене,
Волю Бога с небес
Возвещают оне.
Мани значит: “монарх,
Кончил царствовать ты!”
“Град у персов в руках” -
Смысл средней черты;
Фарес - третье - гласит:
“Ныне будешь убит!..”
Рек - исчез...Изумлен,
Царь не верит мечте.
Но чертог окружен
И... он мертв на щите!”

* * *
У вод вавилонских, печалью томимы,
В слезах мы сидели, тот день вспоминая,
Как враг разъяренный по стогнам Солима
Бежал, все мечу и огню предавая.
Как дочери наши рыдали! Оне
Рассеяны ныне в чужой стороне...

Свободные волны катились спокойно...
“Играйте и пойте!” - враги нам сказали.
Нет, нет! Вавилона сынов недостойно,
Чтоб наши им песни святые звучали;
Рука да отсохнет у тех, кто врагам
На радость ударит хоть раз по струнам!

Повесили арфы свои мы на ивы.
Свободное нам завещал песнопенье
Солим, как его совершилось паденье;
Так пусть же те арфы висят молчаливы:
Вовек не сольете со звуками их,
Гонители наши, вы песен своих.

Други, вы слышите ль крик оглушительный:
“Сдайтесь, певцы и художники! Кстати ли
Вымыслы ваши в наш век положительный?
Много ли вас остается, мечтатели?
Сдайтеся натиску нового времени!
Мир отрезвился, прошли увлечения
- Где ж устоять вам, отжившему племени,
Против течения?”

Други, не верьте! Все та же единая
Сила нас манит к себе неизвестная,
Та же пленяет нас песнь соловьиная,
Те же нас радуют звезды небесные!
Правда все та же! Средь мрака ненастного
Верьте чудесной звезде вдохновения,
Дружно гребите, во имя прекрасного,
Против течения!

Вспомните: в дни Византии расслабленной,
В приступах ярых на Божьи обители,
Дерзко ругаясь святыне награбленной,
Так же кричали икон истребители:
“Кто воспротивится нашему множеству!
Мир обновили мы силой мышления
- Где ж побежденному спорить художеству
Против течения!”

В оные ж дни, после казни Спасителя,
В дни, как апостолы шли вдохновенные,
Шли проповедовать слово Учителя,
Книжники так говорили надменные:
“Распят Мятежник! Нет проку в осмеянном,
Всем ненавистном, безумном учении!
Им ли, убогим идти галилеянам
Против течения?”

Други, гребите! Напрасно хулители
Мнят оскорбить вас своею гордынею,
На берег вскоре мы, волн победители,
Выйдем торжественно с нашей святынею!
Верх над конечным возьмет бесконечное,
Верою в наше святое значение.
Мы же возбудим течение встречное
Против течения!

Растерзанный лев за Фимнафской дубравой...
Спаленные нивы... и трупы врагов,
И гул, и смятение битвы кровавой
В ущельях Этама, и груды цветов,
И гимны герою, венчанному славой,
И песни, и крики победы кругом -
Все кажется смутным и сумрачным сном.
Напрасно в раздолье синеющей степи,
Где волей дышала могучая грудь,
Он рвется душою, чтоб волей дохнуть
Напрасно он рвет непослушные цепи
И двери темничной тяжелый затвор,
Напрасно!.. Навеки потух его взор,
В темнице угрюмой, во мраке могильном
Умрет он рабом, одиноким, бессильным.
А радость былая, как солнечный луч,
Проникший в просветы редеющих туч,
Играя на листьях увядшей осины,
В душе воскресает, и светлой чредой
Утраченной воли живые картины
Рисуются в мраке темницы глухой.
Он видит ребенка с головкой кудрявой.
Скрываясь в тени виноградных кустов,
Малютка следит за полетом орлов
Над серой скалою, поросшей дубравой.
Вот меткая ручка пращу подняла,
Пытливый глазок нетерпеньем сверкает...
Малютка, скорее! Орлы улетают!..
Но камушек взвизгнул, летит, как стела...
Мгновенье, и труп молодого орла,
Цепляясь за ветви, в траву упадает...
Он юношу видит. На быстром коне
Он мчится по голой, бесплодной равнине.
Гроза собралась и гремит на вершине,
И вихри кружат по песчаной пустыне...
Скорее же, всадник, с равнины степной
В шатер свой надежный, в приют свой родной!
Но отрок на тучи свой взор поднимает,
Движением быстрым коня осаждает,
Повязку сорвал с головы и, в упор
Кипучему вихрю свой бег направляя,
Широко объятья свои он простер
Как будто с грозою союз заключая,
Как друга, к груди прижимая ее
И в буре, и в ветре холодном купая
Горячее, буйное сердце свое...
И видит он битвы, набеги ночные...
Шатры бедуинов... Ночные огни, -
Как звезды во мраке сверкают они.
Вот конница мчится... Слоны боевые,
В железных нагрудниках, пестрых коврах,
Стрелковые башни несут на спинах,
И вождь перед ними. Широкое знамя
В руке его веет. Кипучее пламя
Сверкает во взорах... Как раненый зверь...
Но грезы исчезли... Он вздрогнул, внимает:
К дверям его кто-то шаги направляет;
Вот звякнул затвор, открывается дверь,
Тюремщик угрюмый с лучиною входит;
Кругом озираясь, он стражу зовет,
На узника новые цепи кладет
И молча его из темницы уводит.
Куда?..

С тех пор, как вечный Судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все близкие мои
Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,
Из города бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи;

Завет Предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

“Смотрите, вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами.
Глупец хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм и худ и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!”

* * *

* * *
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шуршит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;

Когда, росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль в утра час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, -

Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, -
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога...

Земля трепещет; по эфиру
Катится гром из края в край.
То Божий глас; он судит миру:
“Израиль, мой народ, внимай!

Израиль, ты Мне строишь храмы,
И храмы золотом блестят,
И в них курятся фимиамы,
И день и ночь огни горят.

К чему Мне пышных храмов своды,
Бездушный камень, прах земной?
Я создал землю, создал воды,
Я небо очертил рукой!

Хочу - и словом расширяю
Предел безвестных вам чудес,
И бесконечность созидаю
За бесконечностью небес.

К чему Мне злато? В глубь земную,
В утробу вековечных скал
Я влил, как воду дождевую,
Огнем расплавленный металл.

Он там кипит и рвется, сжатый
В оковах темной глубины;
А ваше серебро и злато -
Лишь всплеск той пламенной волны.

К чему куренья? Предо Мною
Земля, со всех своих концов,
Кадит дыханьем и росою
Благоухающих цветов.

К чему огни? Не Я ль светила
Зажег над вашей головой?
Не Я ль, как искры из горнила,
Бросаю звезды в мрак ночной?

Твой скуден дар. - Есть дар бесценный,
Дар нужный Богу твоему;
Ты с ним явись и, примиренный,
Я все дары твои приму:

Мне нужно сердце чище злата,
И воля, крепкая в труде;
Мне нужен брат, любящий брата,
Нужна Мне правда на суде!..”

По жестким глыбам сорной нивы,
С утра до истощенья сил,
Довольно, пахарь терпеливый,
Я плуг тяжелый свой водил.

Довольно, дикою враждою
И злым безумьем окружен,
Боролся крепкой я борьбою...
Я утомлен, я утомлен.

Пора на отдых. О дубравы!
О тишина полей и вод,
И над оврагами кудрявый
Ветвей сплетающихся свод!

Хоть раз один в тени отрадной,
Склонившись к звонкому ручью,
Хочу всей грудью, грудью жадной,
Вдохнуть вечернюю струю!

Стереть бы пот дневного зноя!
Стряхнуть бы груз дневных забот!..
“Безумец! Нет тебе покоя,
Нет отдыха: вперед, вперед!

Взгляни на ниву: пашни много,
А дня немного впереди.
Вставай же, раб ленивый Бога,
Господь велит: иди, иди!

Ты куплен дорогой ценою,
Крестом и кровью куплен ты:
Сгибайся ж, пахарь, над браздою!
Борись, борец, до поздней тьмы!” -

Пред словом грозного призванья
Склоняюсь трепетным челом;
Ты безумного роптанья
Не помяни в суде Твоем!

Иду свершать в труде и поте
Удел, назначенный Тобой,
И не сомкну очей в дремоте,
И не ослабну пред борьбой.

Не брошу плуга, раб ленивый,
Не отойду я от него.
Покуда не прорежу нивы,
Господь, для света Твоего.

* * *
“Мы род избранный, - говорили
Сиону дети в старину, -
Нам Божьи громы осушили
Морей волнистых глубину.

Для нас Синай оделся в пламя,
Дрожала гор кремнистых грудь,
И дым, и огнь, как Божье знамя,
В пустынях нам казали путь.

Нам камень лил воды потоки,
Дождили манной небеса,
Для нас закон, у нас пророки,
В нас Божьей силы чудеса!”

Не терпит Бог людской гордыни,
Не с теми Он, кто говорит:
“Мы соль земли, мы столб святыни,
Мы Божий меч, мы Божий щит!”

Не с теми Он, кто звуки слова
Лепечет рабским языком,
И, мертвенный сосуд живого,
Душою мертв и спит умом.

Но с теми Бог, в ком Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всех изгибах бытия.

Он с тем, кто гордости лукавой
В слова смиренья не рядил,
Людскою не хвалился славой,
Себя кумиром не творил;

Он с тем, кто духа и свободы
Ему возносит фимиам;
Он с тем, кто все зовет народы
В духовный мир, в Господень храм!

ВОСКРЕШЕНИЕ ЛАЗАРЯ

О Царь и Бог мой! Слово силы
Во время оно Ты сказал, -
И сокрушен был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.

Молю, да слово силы грянет,
Ты скажешь: “Встань! “ душе моей, -
И мертвая из гроба встанет
И выйдет в свет Твоих лучей;

И оживет, и величавый
Ее хвалы раздастся глас
Тебе - сиянью Отчей славы,
Тебе - умершему за нас.

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, -
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, -
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горних ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник.
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрое змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
“Восстань, пророк, И виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей”.

* * *
Гречанка верная, не плачь, - он пал героем,
Свинец врага в его вонзился грудь.
Не плачь - не ты ль сама ему пред первым боем
Назначила кровавой чести путь?
Тогда, тяжелую предчувствуя разлуку,
Супруг тебе простер торжественную руку,
Младенца своего в слезах благословил,
Но знамя черное свободой восшумело.
Как Аристогитон, он миртом меч обвил,
Он в сечу ринулся - и, падши, совершил
Великое, святое дело.

***
Был к Иисусу приведен
Родными отрок бесноватый -
Со скрежетом и в пене он
Валялся, корчами объятый.
“Изыди, дух глухонемой!”
Сказал Господь. И демон злой
Сотряс его и с криком вышел.
И отрок понимал и слышал.
Был спор учеников о том,
Что не был им тот бес покорен...
А Он сказал: ”Сей род упорен:
Молитвой только и постом
Его природа одолима”.
Не тем ли духом одержима
Ты, Русь глухонемая? Бес,
Украв твой разум и свободу,
Тебя кидает в огнь и в воду,
О камни бьет и гонит в лес.
И вот взываем мы: “ Прииди!”
А избранный вдали от битв
Кует постами меч молитв
И скоро скажет: “ Бес, изыди!”

* * *
Когда на Русь, враждой пылая,
К ней завистью воспламенен,
Сзывал Европу в край из края
Крамол создатель - Альбион;
И шли на этот зов народы,
Кто ради страха, кто вражды,
Кто помня старые невзгоды
А кто за деньги, ради мзды:
Тогда, гордясь старинной славой,
Наследьем дедов и отцов,
Мы потешались, как забавой,
На сборы их со всех концов.
И похваляясь горделиво,
И издеваясь над грозой,
Высокомерно и кичливо
Мы вызывали их на бой, -
Не чувствуя, гордыни полны,
Что этот новый бед налет,
Что этой новой бури волны
Закон возмездия ведет;
Забыв, что в жалком ослепленье,
Рабы и порчи и страстей,
Мы отшатнулись назначенья
Великой родины своей.
От предков древнего завета
Ты отступил, родной народ, -
И вот, ударил час ответа,
И час расчета настает!
Ты, твердый в годы испытанья,
Могучий в горе и бедах,
Не понял славного призванья,
И укоснел в благих трудах!..
Ты позабыл, что нужен миру
Для дел великих и святых,
И поклонился тьма кумиру,
И лжи воздвиг тельцов златых.
И вот, сраженный слепотою,
В пороках силы погубя,
Ты не врагом казнен - бедою,
Ты ею сам казнил себя!
О пусть же, пусть во исцеленье
Сей крест возляжет на тебя,
Чтоб ты воспрянул от паденья,
Чтоб ты очистил им себя.
Долой тщеславья багряницу -
Наденем снова власяницу
И покаянья, и труда.
Долой повязку обольщенья,
И грех паденья смоем свой, -
Но не слезами сокрушенья,
А влагой пота трудовой!
Мужайся ж, доблестное племя,
Не унывай и ободрись,
И, вырвав с корнем порчи семя,
Надейся, веруй и трудись!
Твой путь далек, и на распутье
Не становись, родной народ!
Вперед, вперед могучей грудью,
Великий труженик, вперед!

Христос, Христос воскрес! Воистину воскрес!
Воспойте: жив Господь, и слава в вышних Богу!
И нам свободы луч блеснул с родных небес, -
Осанна! Вайями усыплемте дорогу.

Разбита рабства цепь! - Вставайте, мертвецы!
Вставайте, Лазари, из гроба векового,
Где вы родилися, где отжили отцы;
Прощенье прошлому! Забвение былого!

Оплот коснения и порчи сокрушен,
На свет, на Божий свет скорее выходите!
Граждане новые, привет вам и поклон,
Бог помочь, братья, вам, Бог помочь в новом быте!

Не стойте, - прочь скорей от двери гробовой!
Вас жизнь к себе зовет, живым работы много!
Вперед! Вас братья ждут, вперед, рука с рукой, -
Теперь нам всем одна, всем общая дорога.

Вы, чуждые досель сыны одной семьи
Средь рабства явного и тайного проклятья,
Вглядитесь наконец друг в друга: вы свои,
Одной неволей лишь разрозненные братья.

Но рабство сломано. Давайте ж руку нам,
Давайте, и пойдем, пойдем, нас ждет работа,
И радость, и печаль - все вместе, пополам, -
Про дело земское всем общая забота.

Пойдем, свободы луч блеснул с родных небес,
Победу довершим при кликах всенародных:
Христос, Христос воскрес! Воистину воскрес!
И станет наша Русь землей людей свободных.

Вечерня отошла, последний возглас клира
Замолк под сводами, волнуется народ;
Молитва кончена, и снова голос мира
В растворенную дверь детей своих зовет.
Покорная ему, спешит толпа густая -
Те к отдыху домой, а те - к ночным трудам;
Кто набожно крестясь, кто нищих оделяя;
Народ расходится, пустеет Божий храм.
Пустеет... только там старушка у иконы
Да дряхлый инвалид осталися одни;
И те, спеша уйти, последние поклоны
Творят размашисто; вот вышли и они.
За ними вслед прошел священник торопливо,
И звук его шагов на каменном полу
Замолк на паперти; и сторож молчаливый
Лампады потушил и тихо сел в углу.
Вечерний солнца луч, в окошко проникая,
Скользит и движется по стенам и столбам,
И лики темные, как будто оживая,
Глядят таинственно, являясь тут и там.
Порой блеснет оклад, мелькнет резная рама,
Иль сцена библией завещанных картин;
Кругом и полумрак, и тишь пустого храма...
Вот сторож задремал. Теперь я здесь один.
Один... нет, не один!.. Мне слышится рыданье;
Здесь плачут, здесь скорбят - здесь люди быть должны!
Еще здесь кто-то ждал, тая в груди страданье,
Уединения, безлюдья, тишины.
Ищу, кто б это был? Чье горе, укрываясь,
Пришло наедине излиться пред Творцом?
Вон группа... женщина, слезами заливаясь,
С малютками детьми склонилась над крестом;
Невидим за столбом, я вижу их свободно.
Бедняжка думает, что здесь она одна,
И пред распятием, припав к плите холодной,
Рыдает, жаркою мольбой поглощена,
Как будто хочет все, весь гнет сердечной боли
С ней вылить из души растерзанной своей.
Малютки - старшему девятый год, не боле -
Сробели, бедные, и плачут вместе с ней.
Сынишка, к матери припав и обнимая,
“Не плачь, мамашенька, - ей нежно говорил, -
Скажи мне, кто тебя обидеть мог, родная?
Скажи, я заступлюсь, Господь пошлет мне сил...”
И гневом, и мольбой горят его глазенки,
И судорожно сжат безвредный кулачок;
А рядом девочка, сложив свои ручонки,
Глядит сквозь слез на мать, и детский голосок
Лепечет: “Господи! утешь ее, мамашу;
Я буду умница, не стану я грешить;
Тебе ведь можно все, верни скорей папашу,
Чтобы не плакать нам и в черном не ходить”.
И группу скорбную как будто осеняя,
Воздвиглося над ней распятье в высоте;
И к плачущим с него, объятье простирая,
Склонился Праведник, распятый на кресте.
Забыв о собственном страдании суровом,
Покрытый язвами и кровию облит,
Склонил он бледный лик в венке своем терновом
И, полный благости, с любовию глядит.
Случайно освещен в тот миг лучом заката,
Он, мнится, говорит им взглядом кротких глаз:
“Идите все ко Мне, кого гнетет утрата,
Ко Мне, скорбящие, - Я успокою вас!"

ПОСЛЕДНИЕ ЯЗЫЧНИКИ

Когда в челе своих дружин
Увидел крест животворящий
Из царской ставки Константин
И пал пред Господом, молящий, -
Смутились старые вожди,
Столпы языческого мира...
Они, с отчаяньем в груди,
Встают с одра, встают от пира,

Бегут к царю, вопят: “О царь!
Ты губишь все, свою державу,
И государство, и алтарь,
И вечный Рим, и предков славу!
Пред кем ты пал? ведь то рабы!
И их ты слушаешь, владыко!
И утверждаешь царств судьбы
На их ты проповеди дикой!

Верь прозорливости отцов!
Их распинать и жечь их надо!
Не медли, царь, скорей оков!
Безумна милость и пощада!”
Но не внимал им Константин,
Виденьем свыше озаренный,
И поднял стяг своих дружин,
Крестом Господним осененный.

В негодованье цепь с орлом
Трибуны с плеч своих сорвали,
И шумно в груды пред царем
Свое оружье побросали -
И разошлися...Победил
К Христу прибегший император!
И пред Распятым преклонил
Свои колени триумфатор.

И повелел по городам
С сынов Христа снимать оковы,
И строить стал за храмом храм,
И словеса читать Христовы.
Трибуны старые в домах
Сидели, злобно ожидая,
Как, потрясенная, во прах
Падет империя родная.

Они сбирались в древний храм
Со всех концов на годовщину,
Молиться дедовским богам,
Пророча гибель Константину.
Но время шло. Их круг редел,
И гасли старцы друг за другом...
А над вселенной крест горел,
Как солнца луч над вешним лугом.

Осталось двое только их.
Храня обет, друг другу данный,
Они во храм богов своих
Сошлися, розами венчаны.
Зарос и треснул старый храм;
Кумир поверженный валялся;
Из окон храма их очам
Константинополь открывался:

Синел Эвксин, блестел Босфор;
Вздымались куполы цветные;
Там - на вселенский шли собор
Ерархи, иноки святые;
Там - колесницы, корабли...
Под твердью неба голубою
Сливался благовест вдали
С победной воинской трубою...

Смотрели молча старики
На эту роскошь новой славы,
Полны завистливой тоски,
Стыдясь промолвить: “Мы неправы”
Давно уж в мире без утех
Своей век они влачили оба;
Давно смешна была для всех
Тупая старческая злоба...

Они глядят - и ждет их взор -
Эвксин на город не прорвется ль?
Из-за морей нейдет ли мор?
Кругом земля не пошатнется ль?
Глядят, не встанет ли кумир...
Но олимпиец, грудью в прахе,
Лежит недвижим, нем и сир,
Как труп пред палачом на плахе.

Проклятья самые мертвы
У них в устах... лишь льются слезы,
И старцы с дряхлой головы
Снимают молча плющ и розы...
Ушли... Распятие в пути
На перекрестке их встречает...
Но нет! не поняли они,
Что Божий Сын и их прощает.

БОГ

О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества!
Дух всюду Сущий и Единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все Cобою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем - Бог!
Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий, -
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает, -
В Твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.
Хаоса бытность довременну
Из бездн Ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В Cебе Cамом Ты основал:
Cебя Cобою составляя,
Cобою из Cебя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Cоздавый все единым Словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек!
Ты цепь существ в Cебе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от Тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вертятся, зыблются, сияют, -
Так звезды в безднах под Тобой.
Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипяший сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры -
Перед Тобой - как нощь пред днем.
Как капля в море опущенна,
Вся твердь перед Тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед Тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, - и то,
Когда дерзну сравнить с Тобою,
Лишь будет точкою одною:
А я перед Тобой - ничто!
Ничто! - Но Ты во мне сияешь
Величеством Твоих доброт;
Во мне Себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! - Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь - конечно есть и Ты!
Ты есть! - Природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть - и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь - я раб - я червь - я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? - безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ Податель,
Душа души моей и Царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! - в бессмертие Твое.
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать Твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к Тебе лишь возвышаться,
В безмерной радости теряться
И благодарны слезы лить.

* * *
Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей,
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.

А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы.

Да хвалит Дух мой и язык
Всесильного Творца державу,
Великолепие и славу.
О Боже мой, коль Ты велик!
Одеян чудной красотой,
Зарей божественного света,
Ты звезды распростер без счета
Шатру подобно пред Тобой.
Покрыв водами высоты,
На легких облаках восходишь,
Крылами ветров шум наводишь,
Когда на них летаешь Ты.
И воли Твоея послы,
Как устремления воздушны,
Всесильным маниям послушны,
Текут, горят, не зная мглы.
Ты землю твердо основал
И для надежныя окрепы
Недвижны положил заклепы
И вечну непреклонность дал.
Ты бездною ея облек,
Ты повелел водам парами
Всходить, сгущаяся над нами,
Где дождь рождается и снег.
Их воля - Твой единый взгляд.
От запрещения мутятся
И в тучи, устрашась, теснятся;
Лишь грянет гром Твой, вниз шумят.
Восходят горы в высоту;
Крутые ставишь Ты стремнины
И стелешь злачные долины,
Угрюмством множа красоту.
Предел верхам их положил,
Чтоб землю скрыть не обратились,
Ничем бы вниз не преклонились,
Кроме Твоих безмерных сил,
Из гор в долины льешь ключи
И прохлаждаешь тем от зноя:
Журчат для сладкого покоя
Между горами текучи.
И наполняют всех зверей,
Что окрест сел себя питают,
И ждут ослы, как в жажде тают,
Отрады от руки Твоей.
Слетаясь тамо птицы в тень,
Возносят пение и свисты,
Живят вертепы каменисты
И тем приводят жаркий день.
Ты свыше влагу льешь горам,
Плодами землю насаждаешь
И все народы насыщаешь,
Свидетелей Твоим делам.
Растишь в полях траву для стад,
Нам разны зелия в потребу
Обильно прилагаешь к хлебу,
Щедротою ко всем богат.
Хлеб силой нашу грудь крепит,
Нам масло члены умягчает,
Вино в печали утешает
И сердце радостно живит.
Древам даешь обильный тук,
Поля венчаешь ими, щедрый,
Насаждены в Ливане кедры
Могуществом всесильных рук.

Но смолк орудий страшный гул;
И, отстояв свой край родимый,
Народ великий отдохнул.
Отчизна вышла невредима
Из той борьбы... как в старину -
В иную славную войну.

И вот опять она зовет
Своих сынов на бой упорный;
Но этот бой уже не тот...
Со злом и тьмой, с неправдой черной.
Она зовет теперь на бой,
Во имя истины святой!

Не страшен нам и новый враг,
И с ним отчизна совладает...
Смотрите: уж редеет мрак,
Уж свет повсюду проникает
И, содрогаясь, чует зло,
Что торжество его прошло.

ЛЕГЕНДА
(С английского)

Был у Христа-Младенца сад,
И много роз взрастил Он в нем;
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок себе потом.

Когда же розы расцвели,
Детей еврейских созвал Он;
Они сорвали по цветку,
И сад был весь опустошен.

“Как ты сплетешь теперь венок?
В Твоем саду нет больше роз!”
“Вы позабыли, что шипы
Остались Мне”, - сказал Христос.

И из шипов они сплели
Венок колючий для него,
И капли крови, вместо роз,
Чело украсили Его.

* * *
В суде он слушал приговор -
Его галеры ожидали:
Он был бедняк, и был он вор.
Неделю дети голодали,
И, нищетой удручена,
Глядела в гроб его жена;
Труды, заботы, огорченья,
Знать, не по силам были ей;
И поддался он искушенью:
Украл на хлеб семье своей.
И осуждение бесстрастно
Прочел ему синедрион;
Казалось, нищетой ужасной
Никто из них не поражен.
Пример не нов, да и напрасно
Жалеть - неумолим закон!
Лишь одному людское горе
Доступно было в этот миг,
Любовь в одном светилась взоре:
Глядел - и кроток и велик -
Среди безмолвной тишины
Христос распятый - со стены...

Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то
И Ты учил его под тяжестью креста!
Как ярко их клеймо порока и разврата,
Какие лживые за страждущего брата,
Какие гнойные открылися уста!..

О, если б только зло! Но рваться всей душою
Рассеять это зло, трудиться для людей, -
И горько сознавать, что об руку с Тобою
Кричит об истине, ломаясь пред толпою,
Прикрытый маскою, продажный фарисей!..

* * *
Я не Тому молюсь, Кого едва дерзает
Назвать душа моя, смущаясь и дивясь,
И перед Кем мой ум бессильно замолкает,
В безумной гордости постичь Его стремясь;

Я не Тому молюсь, пред Чьими алтарями
Народ, простертый ниц, в смирении лежит,
И льется фимиам душистыми волнами,
И зыблются огни, и пение звучит;

Я не Тому молюсь, Кто окружен толпами
Священным трепетом исполненных духов
И Чей незримый трон за яркими звездами
Царит над безднами разбросанных миров, -

Нет, перед Ним я нем!.. Глубокое сознанье
Моей ничтожности смыкает мне уста, -
Меня влечет к себе иное обаянье -
Не власти царственной, - но пытки и креста.

Мой Бог - Бог страждущих, Бог, обагренный кровью,
Бог-человек и брат с небесною душой, -
И пред страданием и чистою любовью
Склоняюсь я с моей горячею мольбой!..

* * *
Завеса сброшена; ни новых увлечений,
Ни тайн заманчивых, ни счастья впереди;
Покой оправданных и сбывшихся сомнений,
Мгла безнадежности в измученной груди...

Как мало прожито - как много пережито!
Надежды светлые, и юность, и любовь...
И все оплакано... осмеяно... забыто,
Погребено и не воскреснет вновь!..

Я в братство веровал, но в черный день невзгоды
Не мог я отличить собратьев от врагов;
Я жаждал для людей познанья и свободы, -
А мир - все тот же мир бессмысленных рабов;

На грозный бой со злом мечтал я встать сурово
Огнем и правдою карающих речей, -
И в храме истины - в священном храме слова,
Я слышу арию крикливых торгашей!..

Любовь на мне... любовь - забава от безделья,
Любовь - не жар души, а только жар в крови,
Любовь - больной кошмар, тяжелый чад похмелья
Нет, мне не жаль ее, промчавшейся любви!..

Я не о ней мечтал бессонными ночами,
И не она тогда являлась предо мной,
Вся - мысль, вся - красота, увитая цветами,
С улыбкой девственной и девственной душой!..

Бедна, как нищая, и, как рабыня, лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена -
Жизнь только издали нарядна и красива,
И только издали влечет к себе она.

Но чуть вглядишься ты, чуть встанет пред тобою
Она лицом к лицу - и ты поймешь обман
Ее величия, под ветхой мишурою,
И красоты ее - под маскою румян.

И отдашь голодному душу твою
И напитаешь душу страдальца,
Тогда свет твой взойдет во тьме
И мрак твой будет как полдень.
Ис. 1:8

Не презирай людей! Безжалостной и гневной
Насмешкой не клейми их горестей и нужд,
Сознав могущество заботы повседневной,
Их страха и надежд не оставайся чужд.

Как друг, не как судья неумолимо - строгий,
Войди в толпу людей и оглянись вокруг,
Пойми ты говор их, и смутный гул тревоги,
И стон подавленный невыразимых мук.

Сочувствуй горячо их радостям и бедам,
Узнай и полюби простой и темный люд,
Внимай без гордости их будничным беседам
И, как святыню, чти их незаметный труд.

Сквозь мутную волну житейского потока
Жемчужины на дне ты различишь тогда:
В постыдной оргии продажного порока -
Следы раскаянья и жгучего стыда,

Улыбку матери над тихой колыбелью,
Молитву грешника и поцелуй любви,
И вдохновленного возвышенною целью
Борца за истину во мраке и крови.

Поймешь ты красоту и смысл существованья
Не в упоительной и радостной мечте,
Не в блесках и цветах, но в тернии страданья,
В работе, в бедности, в суровой простоте,

И жаждущую грудь роскошно утоляя,
Неисчерпаема, как нектар золотой,
Твой подвиг тягостный сторицей награждая,
Из жизни сумрачной поэзия святая
Польется светлою, могучею струей.

БОГ

О Боже мой, благодарю
За то, что дал моим очам
Ты видеть мир,
Твой вечный храм,
И ночь, и волны, и зарю...
Пускай мученья мне грозят, -
Благодарю за этот миг,
За все, что сердцем я постиг,
О чем мне звезды говорят...
Везде я чувствую, везде,
Тебя Господь, - в ночной тиши,
И в отдаленнейшей звезде,
И в глубине моей души.
Я Бога жаждал - и не знал;
Еще не верил, но любя,
Пока рассудком отрицал, -
Я сердцем чувствовал Тебя.
И Ты открылся мне:
Ты - мир. Ты - все. Ты - небо и вода,
Ты - голос бури, Ты - эфир,
Ты - мысль поэта, Ты - звезда...
Пока живу - Тебе молюсь,
Тебя люблю, дышу Тобой,
Когда умру - с Тобой сольюсь,
Как звезды с утренней зарей.
Хочу, чтоб жизнь моя была
Тебе немолчная хвала.
Тебя за полночь и зарю,
За жизнь и смерть - благодарю.

К НОВОМУ ПОКОЛЕНИЮ
(От стариков)

Шагайте через нас! Вперед! прибавьте шагу!
Дай Бог вам добрый путь! Спешите! Дорог час.
Отчизны, милой нам, ко счастию, ко благу
Шагайте через нас!

Мы грузом наших дней недолго вас помучим;
О смерти нашей вы не станете тужить,
А жизнью мы своей тому хоть вас научим,
Что так не должно жить.

Не падайте, как мы, пороков грязных в сети!
Не мрите заживо косненьем гробовым!
И пусть вины отцов покроют наши дети
Достоинством своим!

Молитесь! - Ваша жизнь да будет с мраком битва!
Пусть будет истины светильником она!
Слышней молитесь! Жизнь - единая молитва,
Которая слышна.

Молитесь же - борьбой с гасильниками света,
Борьбой с невежеством и с каждым злом земным!
Перед вами - добрый царь: хвала и многи лета!
Молитесь вместе с ним!

Прямую, верную прокладывать дорогу
Вы, дети, научась блужданием отцов,
Молитесь, бодрые, живым живому Богу -
Не богу мертвецов!

Служите Господу - не аскетизма скукой,
Не фарисейства тьмой, не бабьим ханжеством,
Но - делом жизненным, искусством и наукой,
И правды торжеством!

И если мы порой на старине с упорством
Стоим и на ходу задерживаем вас
Своим болезненным, тупым противоборством -
Шагайте через нас.

УСПОКОЕНИЕ

О, ум мой холодный!
Зачем, уклоняясь
От кроткого света
Божественной веры,
Ты гордо блуждаешь
Во мраке сомненья?
Ответь, если можешь:
Кто дал тебе силу
Разумной свободы
И к истинам вечным
Любовь и влеченье?
Кто плотью животной
Покрыл мне так чудно
Скелет обнаженный,
Наполнил все жилы
Горячею кровью,
Дал каждому нерву
Свое назначенье
И сердце заставил
Впервые забиться
Дотоль ему чуждой,
Неведомой жизнью?
Кто дал тебе средство
Чрез малую точку
Подвижного ока
Усваивать знанье
О видимом мире?
И как назовешь ты
Тот дух в человеке,
Который стремится
За грани земного,
С сознаньем свободы
И сильным желаньем
Познаний и блага?
Который владеет
Порывами сердца,
Один торжествует
В страданиях тела,
Законы природы
Себе подчиняя?..
Кто дал это свойство
Цветущей природе, -
Что в ней разрушенье
Единого тела
Бывает началом
Для жизни другого?
Кто этот Художник,
Рукой всемогущей
В цветке заключивший
Целебную силу,
И яд смертоносный,
И яркие краски,
И тени, и запах?..
Смирись же и веруй,
О, ум мой надменный:
Законы вселенной,
И смерть, и рожденье
Живущего в мире,
И мощная воля
Души человека
Дают мне постигнуть
Великую тайну,
Что есть Высший Разум,
Все дивно создавший,
Всем правящий мудро.

И пришед мало, паде на лице своем,
молися и глаголя: Отче мой, аще
возможно есть, да мимо идет от Мене
чаша сия: обаче не яко же Аз хощу,
что яко же Ты.
Матф. 26, 39 - 47.

День ясный тихо догорает;
Чист неба купол голубой;
Весь запад в золоте сияет
Над иудейскою землей;
Спокойно высясь над полями,
Закатом солнца освещен,
Стоит высокий Елеон
С благоуханными садами.
И, полный блеска, перед ним,
Народа шумом оживленный,
Лежит святой Ерусалим,
Стеною твердой окруженный.
Вдали Гевал и Гаразим,
К востоку воды Иордана
С роскошной зеленью долин
Рисуются в волнах тумана,
И моря Мертвого краса
Сквозь сон глядит на небеса.
А там, на западе, далеко,
Лазурных Средиземных волн
Разлив могучий огражден
Песчаным берегом широко...
Темнеют... всюду тишина...
Вот ночи вспыхнули светила, -
И ярко полная луна
Сад Гефсиманский озарила.
В траве, под ветвями олив,
Сыны Божественного Слова,
Ерусалима шум забыв,
Спят три Апостола Христовы.
Их сон спокоен и глубок;
Но тяжело спал мир суровый:
Веков наследственный порок
Его замкнул в свои оковы,
Проклятье праотцев на нем
Пятном бесславия лежало
И, с каждым веком, новым злом
Его, как язва, поражало...
Но час свободы наступал -
И, чуждый общему позору,
Посланник Бога, в эту пору,
Судьбу всемирную решал.
За слово истины высокой
Голгофский крест предвидел Он,
И, чувством скорби возмущен,
Отцу молился одиноко:
“Ты знаешь, Отче, скорбь Мою
И видишь, как Твой Сын страдает,
О, подкрепи Меня, молю,
Моя душа изнемогает!
День казни близок; он придет, -
На жертву отданный народу,
Твой Сын безропотно умрет,
Умрет за общую свободу...
Проклятьем черни поражен,
Измученный и обнаженный,
Перед толпой поникнет Он
Своей главой окровавленной,
И те, которым со креста
Пошлет Он дар благословенья,
С улыбкой гордого презренья
Поднимут руку на Христа...
О, да минует чаша эта,
Мой Отче, Сына Твоего!
Мне горько видеть злобу света
За искупление его!
Но не Моя да будет воля,
Да будет так, как хочешь Ты!
Тобой назначенная доля
Есть дело вечной правоты.
И если Твоему народу
Позор Мой благо принесет, -
Пускай за общую свободу
Сын человеческий умрет!”
Молитву кончив, скорби полный,
К ученикам он подошел,
И, увидав их сон спокойный,
Сказал им: “Встаньте, час пришел.
Оставьте сон свой и молитесь,
Чтоб в искушенье вам не впасть,
Тогда вы в вере укрепитесь
И с верой встретите напасть”.
Сказал - и тихо удалился
Туда, где прежде плакал Он,
И, той же скорбью возмущен,
На землю пал Он и молился:
“Ты, Отче, в мир Меня послал,
Но Сына мир Твой не приемлет:
Ему любовь Я завещал,
Моим глаголам он не внемлет;
Я был врачом его больным,
Я за врагов Моих молился, -
И надо мной Ерусалим,
Как над обманщиком, глумился!
Народу мир Я завещал, -
Народ судом мне угрожает,
Я в мире мертвых воскрешал -
И мир мне крест приготовляет!..
О, если можно, от Меня
Да мимо идет чаша эта!
Ты Бог любви, Начало света,
И все возможно для Тебя!
Но если кровь нужна святая,
Чтоб землю с небом примирить, -