Ради кого умер Христос?
…Бог предложил [Христа] в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде, во время долготерпения Божия, к показанию правды Его в настоящее время, да [явится] Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса. (Римлянам 3:25–26)
Введение
Почему библейская реальность с таким трудом проникает в сознание современного мирского человека? Отчасти потому, что библейское мышление и мирское мышление имеют совершенно разные отправные точки. Мирское мышление не обязательно означает, что в нем совсем нет места Богу, или что оно отрицает Библию как источник истины. Это мышление провозглашает человека главной реальной сущностью во всем мироздании. Любая его идея начинается с допущения, что главные права, главные потребности и главные ожидания суть прерогатива человека. Отталкиваясь от этой исходной точки, мирское мышление распространяется дальше, и вот уже человек с его правами и потребностями становится мерилом всего, что есть в этом мире. То, в чем мирское мышление усматривает проблему, именуется проблемой постольку, поскольку не отвечает правам, или потребностям, или ожиданиям человека — «центра мироздания». То, что мирскому мышлению представляется успешным, именуется таковым постольку, поскольку отвечает правам, потребностям и ожиданиям человека.
С этим мышлением мы рождаемся, и общество, в котором мы живем, ежедневно и ежечасно усиливает и укрепляет его в нас. Апостол Павел называет такое умонастроение «помышлениями плотскими» (Римлянам 8:6–7) и говорит, что так мыслит «душевный» (или, говоря буквально, «природный») человек (1-е Коринфянам 2:14). Для нас оно настолько естественно, что мы почти не замечаем его в себе. Мы принимаем его как должное до тех пор, пока оно не сталкивается с мышлением иного рода, а именно — библейским.
Библейское мышление не просто признает существование Бога где-то в пределах мироздания и не просто провозглашает Библию источником истины. Оно исходит из совершенно другой отправной точки, а именно — от Бога. Бог есть главная реальная Сущность во всем мироздании. Он был прежде нас, прежде чем весь мир был призван к существованию. Он есть абсолютная Реальность. Поэтому библейское мышление начинается с допущения, что центром всего сущего является Бог. Любая его идея начинается с допущения, что главные права суть прерогатива Бога — Творца всего сущего. У Него есть некие цели, сообразные Его природе и внутреннему совершенству. Отталкиваясь от этой исходной точки, библейское мышление распространяется дальше, и Бог, с Его правами и целями, становится мерилом всего, что есть в этом мире.
Обычно библейское мышление усматривает основные проблемы мироздания совсем не в том, что представляется проблемой для мышления мирского. Согласно библейскому мышлению, проблему составляет не то, что идет вразрез с правами и потребностями человека, а то, что идет вразрез с правами и целями Бога. Когда во главу угла ставится человек с его правами и потребностями, а не Бог с Его правами и целями, проблемы мироздания, конечно, выглядят совершенно иначе.
Является ли главной задачей всего мироздания соблюдение прав человека и разрешение его проблем (в частности, права на самоопределение и проблемы страдания)? Или все-таки главная его задача состоит в том, чтобы достославный Бог мог свободно и в полной мере являть Свои совершенства, которые апостол Павел называет «богатством славы Его» (Римлянам 9:23), — святость, силу, мудрость, праведность, гнев, благость, правду и благодать? От вашего ответа на этот вопрос будет в значительной мере зависеть то, как вы воспринимаете главнейшее событие человеческой истории — смерть Иисуса Христа, Сына Божия.
Я намеренно предварил сегодняшний отрывок из Писания (Римлянам 3:25–26) таким пространным размышлением о важности нашей отправной точки, ибо мирское мышление практически неспособно воспринять ту глубочайшую проблему, разрешить которую была призвана смерть Иисуса. Вот почему истинное предназначение смерти Христовой остается едва известным — я уже не говорю «благоговейно лелеемым» — в духовной жизни евангельских христиан. Наше христианское мировоззрение настолько перекошено так называемой «человекоцентричностью» (которая свойственна нам от природы и вдобавок подпитывается обществом), что мы с трудом постигаем и принимаем сердцем «Богоцентричность» креста Христова.
«Сокровенное значение Креста»
Тема, которой мы коснемся здесь, очень узка. Мы попытаемся заглянуть в самые истоки оправдания, примирения и прощения, рассмотреть ту основу основ, которую C. E. B. Cranfield называет «сокровенным значением Креста».[1] Изучая сегодняшний текст Писания, обратите особое внимание на проблему всего мироздания, которую библейское мышление (Божье мышление) старается разрешить посредством смерти Христа. Как отличается она от проблем, которые, согласно мирскому умонастроению, должен был бы разрешить Бог?
…Бог предложил [Христа] в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде…(Римлянам 3:25)
[Итак, в этом стихе говорится о] главнейшей из проблем, разрешить которую была призвана смерть Христа. Бог предложил Христа в жертву (послал Его на смерть), чтобы таким образом явить Свою праведность (справедливость). Проблема, требовавшая разрешения, состояла в том, что Бог, казалось бы, допустил некую несправедливость и хотел оправдать Себя и восстановить честь Своего имени. Вот в чем суть дела. Праведность Бога оказалась под вопросом. Его имя, Его репутация, Его честь требовали защиты. Голгофскому кресту предстояло, прежде всего, быть воздвигнутым для Бога, и только затем — для нас.
Но отчего же возникла эта проблема? Почему Богу пришлось «публично засвидетельствовать» Свою праведность? Ответ мы находим в заключительных словах стиха 25: «для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде». Что означают эти слова? Они означают, что веками Бог делал то, о чем сказано в Псалме 102:10: «Не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам».
Как Давид пренебрег Богом
Прекрасный пример тому — царь Давид. Во 2-й Книге Царств, гл. 12, рассказывается, как пророк Нафан пришел укорять царя за прелюбодеяние с Вирсавией и убийство ее мужа. Нафан говорит ему: «Зачем же ты пренебрег слово Господа…?» (2-я Царств 12:9). Упрек Нафана достигает цели, и Давид отвечает: «Согрешил я пред Господом» (ст. 13). Нафан же говорит ему на это: «И Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь». Вот тебе и раз! Прелюбодеяния и убийства словно и не бывало! Это кажется невероятным. Наше чувство справедливости негодует: «Да что же это такое! Нельзя это так оставлять! Он заслуживает смерти или, по крайней мере, пожизненного заключения!» Но Нафан не говорит ничего подобного. Он говорит: «Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь».
Почему прощение — дело непростое?
Именно это имеет в виду Павел, говоря в Рим. 3:25 о «прощении грехов, соделанных прежде». Но почему нельзя просто простить — и забыть? И почему мирскому мышлению представляется несправедливым то, что Бог милостив к грешникам? Сколько людей, не разделяющих библейское мировоззрение, не могут смириться с тем, что святой и праведный Бог повелевает солнцу восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Матфея 5:45)? Сколько людей не могут примириться с той «очевидной несправедливостью», что Бог проявляет терпение и снисходительность к грешникам? Многие ли христиане не могут смириться с тем, что прощение, дарованное им Богом, наносит ущерб Его праведности? Мирское умонастроение не в состоянии даже приблизиться к библейской оценке этого положения вещей. Почему? Потому что оно исходит из радикально иной отправной точки. Оно опирается не на Божественное право Создателя возносить и являть беспредельное богатство праведности и славы Своей. Оно опирается на человека и полагает, что Бог должен поступать соответственно нашим правам и пожеланиям.
Грех есть умаление славы Божией
Обратите внимание на стих 23: «Все согрешили и лишены славы Божией». Грех есть посягательство на самую славу Божию. Нафан укоряет Давида словами Самого Бога, говоря: «Зачем ты пренебрег Мной?» Представим на секунду, что Давид возразил Богу и сказал: «То есть как это я пренебрег Тобой? Ничего подобного! Я о Тебе даже не думал. Я просто безумно вожделел к этой женщине, а потом до смерти испугался, что все это дело всплывет наружу. Так что Ты здесь совершенно ни при чем». Тогда Бог сказал бы ему в ответ: «Я – Господь, Творец вселенной, положивший начало супружеству, Источник жизни, Тот, Кто поддерживает твое существование, Кто поставил тебя на царство, — и ты смеешь утверждать, что Я здесь ни при чем? Ну, так вот: Я говорю тебе, что ты, Давид, презрел Меня!»
Всякий грех есть в первую очередь пренебрежение Богом, и только затем — вред для человека. Всякий грех есть предпочтение мимолетных мирских удовольствий непреходящей радости общения с Богом. Давид посягнул на славу Божию. Он умалил достоинство Бога. Он опорочил имя Божие. Вот что такое грех — неспособность возлюбить превыше всего славу Божию. «Все согрешили и лишены славы Божией».
И в такой момент нам кажется, будто Бог, терпя грех, потакает тем, кто пренебрегает Его именем и умаляет Его славу. Нам представляется, что Ему безразлично, когда Его славу попирают. Он будто Сам потворствует тем, кто умаляет Его достоинство.
Оправданные анархисты
Предположим, что группа анархистов задумала убить президента Соединенных Штатов, а заодно и весь его кабинет. Покушение почти удалось. Взрывом бомбы разрушена часть Белого Дома, пострадало несколько лиц из окружения, но самому президенту удается спастись. Анархистов поймали, и они предстают перед судом. Суд признает их виновными. Но тут анархисты просят прощения, говорят, что они больше не будут так поступать, — и суд, отменив свой приговор, отпускает их на свободу. Какое впечатление произвел бы такой оборот событий на окружающих? Насколько ценными показались бы им жизнь президента и его деятельность как главы государства? Скорее всего — ничтожными! Вот какое ощущение производит терпимость к греху: как видно, Божья слава и Его праведное правление значат в этом мире очень мало, а то и вовсе ничего не значат!
Чуждаясь Божественного откровения, природное (то есть мирское) мышление не видит, не ощущает этой проблемы. Какой мирской человек утратит покой и сон, негодуя на «несправедливое» снисхождение Бога к грешникам? И все же, согласно Посланию к Римлянам, это — существеннейшая из проблем, которую Бог разрешил посредством смерти Своего Сына. Прочитаем эти слова еще раз: «Бог [сделал это]… для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде, во время долготерпения Божия, к показанию правды Его в настоящее время, да явится Он праведным (Римлянам 3:25–26а).
Бог оказался бы неправедным, если бы просто терпел человеческие грехи, так, будто слава Его не имеет никакого значения. Бог видел, что грешники пренебрегают Его славой (так, как это сделал Давид); Он видел, что достоинство Его умалено, а имя — опорочено нашими грехами, но вместо того, чтобы уничтожить род человеческий, защитив тем самым Свою честь и достоинство, Он послал на смерть Своего Сына и таким образом отстоял Свою славу.
Всевышний мог бы восстановить справедливость, отправляя всех грешников в ад. Поступая так, Он показал бы, что грехи не сходят человеку с рук, и что нельзя безнаказанно попирать честь и славу Божию. Но Бог не хотел уничтожать нас. «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него» (Иоанна 3:17).
Знаем ли мы, что Богу дороже всего? (И говорим ли об этом другим людям?)
Эта истина нам прекрасно известна. Мы знаем, что Бог — за нас. Мы знаем, что Он хочет спасти нас и для этого послал в мир Иисуса. Но отдаем ли мы себе отчет в том, что лежит в основе этого деяния Божия? Известно ли нам, что пришествие в мир Сына Божия диктовалось более величественной целью? Знаем ли мы, что Божья любовь к нам проистекает от любви еще более глубокой, — любви Бога к славе Своей? Понимаем ли мы, что стремление Бога спасать грешников проистекает от стремления более глубокого — отстоять и утвердить Свою славу? Сознаем ли мы, что средоточие нашего спасения — не мы сами, но слава Божия? Явление славы Божией есть основа нашего спасения (Римлянам 3:25–26); вознесение и возвеличение славы Божией есть цель нашего спасения. «Иисус Христос сделался служителем для обрезанных…, а для язычников — из милости, чтобы славили Бога…» (Римлянам 15:8–9).
Может ли самопревознесение быть деянием любви?
Кто-то скажет: «Какая же это любовь, если Бог прежде всего стремился посредством распятия Христа возвеличить Себя Самого? Если Его главной целью было превознести собственную славу и отстоять собственную праведность, каким же образом Голгофский крест становится деянием любви к нам?»
Боюсь, такой вопрос выдает все то же мирское мышление, ставящее человека превыше всего. Оно подразумевает, что для Бога мы должны стать средоточием всех Его помыслов — только так Он сможет по-настоящему проявить Свою любовь к нам. Он должен подчеркнуть нашу ценность. Если наше достоинство не подчеркивают, стало быть, нас не любят. Если наша собственная ценность не становится основанием для Голгофского креста, стало быть, нас не уважают. Подспудный смысл такого вопроса достаточно прост: не может быть, чтобы в основе Божьей любви к человеку было превознесение достоинства и славы Бога над человеком.
И все же библейское мышление утверждает обратное: Голгофский крест есть высочайшее выражение Божьей любви к грешным людям. Но не потому, что он доказывает их ценность и достоинства, а потому, что он утверждает достоинство Бога, блаженными причастниками которого становятся грешники. Божья любовь к человеку заключается не в том, чтобы сделать его средоточием всего, а в том, чтобы Бог сделался для человека средоточием всего. Голгофский крест сосредоточивает внимание человека не на его собственном достоинстве, а на утверждении праведности Божией. Это и есть подлинная любовь, ибо единственное непреходящее блаженство человека заключается в богатстве Божьей славы. «Ты укажешь мне путь жизни: полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в деснице Твоей вовек» (Псалом 15:11). Самопревознесение Божие исполнено любви, ибо оно хранит для нас и дарует нам единственный и вседостаточный Предмет желания во вселенной — Всеславного и Всеправедного Бога.
Почему Голгофский крест — не Божья прихоть?
Главная причина, почему мир склонен воспринимать Голгофский крест как Божью прихоть (эдакое дорогостоящее, но невыгодное предприятие), кроется в том, что он (Крест) кладет конец человеческому самолюбованию и заставляет человека превозносить Бога превыше всего. Нет, пожалуй, слово «заставляет» здесь не совсем уместно. Точнее будет сказать, что Голгофский крест побуждает нас превозносить Бога с ликованием и торжеством. Голгофский крест — это смерть наших притязаний на ту любовь, которая делает нас центром всего и вся. Голгофский крест — это рождение радости оттого, что Бог есть центр всего и вся.
Является ли Голгофский крест радостью для вас?
Испытайте себя. Какое умонастроение владеет вами? Начинается ли оно с Бога с Его правами и целями? Или же оно начинается с вас самих с вашими правами и желаниями? Что вы ощущаете, взирая на смерть Христа? Отчего ваша радость? Оттого, что непостижимое чудо Божественного деяния превращается в повод для самодовольства? Или оттого, что это чудо помогает вам отречься себя и преисполняет вас изумлением, трепетом и чувством преклонения, ибо в смерти Иисуса вы видите глубочайшее, ярчайшее свидетельство бесконечной преданности Бога славе Своей и Сыну Своему?
Вот в чем великое основание нашей надежды на спасение: прощение грехов зиждется, в конечном счете, не на нашем убогом достоинстве и несовершенных делах, а на безграничном достоинстве Божией праведности, на неколебимой преданности Бога Своей славе и на Его решимости возносить и утверждать славное имя Свое. А потому я всем сердцем призываю вас: твердо стойте в этом. Пусть это станет основанием всей вашей жизни. Пусть это станет основой ваших упований. Тогда вы освободитесь от мирского мышления — поверхностного, пустого. И не преткнетесь никогда. Если ваша радость в том, что Бог во Христе превозносит Себя, то такая радость не ведает посрамления.
Джон Пайпер
