СПАСИБО ЗА ЗАВТРАК
ДОРОГОЙ ДРУГ,
Я пишу, чтобы сказать "спасибо". Жаль, я не могу поблагодарить вас лично, т.к. не знаю, где вы сейчас. Я бы хотел позвонить вам, но не знаю вашего имени. Если бы я помнил ваше лицо, то бы стал искать вас, но оно стерлось из моей памяти. Однако, того, что вы сделали, я никогда не забуду.
Я помню, как вы стояли, прислонившись к машине; это было на нефтепромысле Западного Техаса. Вы были инженером по оборудованию. Руководителем работ. Чистая рубашка и брюки хаки отделяли вас от нас, подсобных рабочих. В табеле о рангах нефтепромысла мы были в самом низу. Вы были боссом - мы работягами. Вы читали чертежи и "синьки" - мы копали траншеи. Вы проверяли трубы - мы укладывали их. Вы обедали с начальниками в вагончике; мы, сидя в тенёчке, ели куски в своём кругу.
Так было каждый день, кроме того дня.
Помню, меня удивило, почему вы это сделали.
В нас не было ничего, на что бы можно было посмотреть. Что не было пропитано потом, то было промасленно. Лица, обожженные солнцем; кожа - чёрная от мазута.
Впрочем, меня это не беспокоило. Я вообще находился там только в течение лета: студент, желающий заработать неплохие деньги на укладке труб. Для меня это была летняя работа. Для остальных это была жизнь. Большинство работающих были нелегальными иммигрантами из Мексики. Часть - бродяги, кочующие по прерии, как перекати поле.
Наши разговоры были ни о чём, что стоило бы послушать. Наша речь была, как наждачная бумага. Поев, мы обычно закуривали сигареты и начинали травить анекдоты. У кого-нибудь всегда была колода карт с полуобнаженными девами на рубашках. На полчаса в разгар дня нефтепромысел становился Лас-Вегасом, наполненным сквернословием, грязными историями и игрой в очко.
Игра была в разгаре, когда вы подошли к нам. Я подумал, у вас есть работа для нас, которая не терпит отлагательства. Как и другие я простонал, увидев, что вы подходите.
Вы нервничали, а начав говорить, переступали с ноги на ногу.
"Э-э, ребята," - начали вы. Мы повернулись и взглянули на вас.
"Я, э-э, я просто хотел, э-э, пригласить вас..."
Вы чувствовали себя неуютно, и я не имел понятия, о чем вы собирались говорить, но знал, что это не имело ничего общего с работой.
"Я просто хотел сказать вам, что, э-э, сегодня в нашей церкви - служба и э-э..."
"Что?" - я не мог поверить, услышанному.
"Он говорит о церкви? Прямо тут? Нам?"
"Я хотел пригласить всех вас посетить службу".
Наступила тишина. Оглушительная тишина. Та тишина, которую вы бы услышали, попроси монахиня у "мадам", нельзя ли использовать её бордель для мессы. Та тишина, которая бы наступила, пригласи представитель налоговой полиции мафиози на семинар по налоговой этике.
Некоторые парни уставились в землю. Некоторые переглядывались. Кое-кто хихикнул в кулак.
"Ну, то есть. Э-э, если кто-нибудь из вас захочет пойти... э-э, дайте мне знать".
Вы повернулись и ушли, а мы повернулись и захохотали. Мы называли вас "преподобием", "проповедником" и "попом". Мы подтрунивали друг над другом, подбивая пойти. Вы стали предметом всех шуток того дня.
Уверен, вы знали об этом. Уверен, вы вернулись в свой вагончик, чётко понимая, что единственное, что вы сделали, это сваляли хорошего дурака. Если вы так подумали, то вы ошиблись.
Вот почему я пишу это письмо.
Ту неделю я думал о вас. Я думал о вас, когда читал ещё об одном человеке, который рискнул своим завтраком. Я думал о вас, когда читал историю маленького мальчика, который отдал свой завтрак Иисусу.
Его завтрак был мал. Фактически ничто в сравнении с тем, что нужно было более чем 5 тысячам человек.
Вероятно, мальчик осознавал несуразность своего поступка. Что такое один завтрак на такое большое количество народу? Вероятно, мальчик спрашивал себя, а стоит ли это вообще каких-либо усилий.
Много ли мог сделать один завтрак?
Я думаю, именно поэтому мальчик отдал его Иисусу. Что-то говорило ему, что, если он посадит зернышко, Господь одарит урожаем.
Поэтому мальчик и отдал его.
Он собрал всё своё мужество, поднялся с земли и вошел в круг взрослых. В этой группе он был такой же чужак, как и вы среди нас. Должно быть, он нервничал. Никто не любит выглядеть дураком.
Вероятно, над ним тоже хихикали.
А если не хихикали, то качали головами: "Этот пацан ничего не понимает".
А если не качали головами, то закатывали к небу глаза: "У нас тут голодный кризис, а этот малый думает, что школьный завтрак решит проблему".
Но ни покачивание голов, ни людских глаз мальчик не видел; он видел только Иисуса.
Принимая решение пригласить нас на службу, вы должно быть тоже видели Иисуса. Большинство посчитали бы нас малопривлекательным материалом для чтения псалмов. Большинство сберегли бы свои зёрна для более мягкой почвы. И были бы почти правы. Но Иисус учил отдавать... поэтому вы отдавали.
Когда я думаю об этом, то нахожу много общего у вас и того маленького мальчика.
• Вы оба использовали свои завтраки, чтобы помочь другим.
• Вы оба выбрали веру, не логические доводы.
• Вы оба осветили улыбкой лицо вашего Отца.
Хотя есть и одно отличие. Мальчик смог увидеть, что сделал Иисус с его завтраком, а вы нет. Вот почему, я пишу сейчас. Я хочу, чтобы вы знали, что хотя бы одно зерно упало в плодородную почву. Спустя почти пять лет студент-второкурсник переживал внутреннюю борьбу, принимая решение. Он отошел от веры, данной ему его родителями, но хотел вернуться назад. Он хотел вернуться домой, но цена была высока: пришлось бы менять свои привычки, пришлось бы ломать своё поведение.
Смог ли он сделать это? Хватило ли у него мужества?
Вот тогда я подумал о вас. Сидя поздно ночью в комнате студенческого общежития, я отыскивал в своем сердце мужество, чтобы поступить так, как я знал будет правильным. Я думал о вас.
Я подумал, насколько ваша любовь к Богу была выше, чем значимость мнения других.
Я подумал, насколько ваше послушание было выше вашего здравого смысла.
Я вспомнил, как вас больше занимала мысль об обращении нас в учеников Господа, чем мысль о том, чтобы произвести хорошее впечатление. И когда я думал о вас, это воспоминание стало побудительным толчком для меня.
Поэтому я приехал домой.
Я рассказывал свою историю много раз многим людям. И каждый раз реакция бывает одинакова. Зал становится морем улыбок, и в знак понимания покачиваются головы. Некоторые улыбаются, вспоминая своих инженеров "в белых рубашках". Они вспоминают соседа, принесшего пирог, тетушку, написавшую письмо, учителя, который выслушал...
Другие улыбаются, потому что они поступили так, как поступили вы. И им также интересно знать, а стоило ли усилий их "верность завтраку".
И вам было интересно знать это. То, что вы сделали в тот день, было не так уж много. И я уверен, что, уходя, вы думали о ваших впустую потраченных усилиях.
Но это не так.
Вот поэтому я и пишу, чтобы сказать "спасибо". Спасибо за пример. Спасибо за мужество. Спасибо за то, что отдали свой завтрак Господу. И кое-что Он с ним сделал; завтрак стал Хлебом Насущным для меня.
Благодарный вам Макс.
P.S. Если, по какому-нибудь удивительному совпадению, вы прочтете эти строки и вспомните тот день, пожалуйста, дайте мне знать, я должен вам завтрак.
Перевод: Валькова Н.Д.
