РАЗМЫШЛЕНИЯ ПИЛИГРИМОВ
«По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте». (От Матфея 17:1-5)
===============================
Молодая женщина входит в дом к матери; она идёт, переваливаясь как утка, поскольку находится на восьмом месяце беременности. Плюхнувшись на диван, скидывает туфли и, ставя отёкшие ноги на низенький столик, вздыхает: «Мне кажется, я этого не вынесу».
Умудрённая годами мать берёт альбом с фотографиями детей и садится рядом с дочерью. Открыв его, они рассматривают снимки малышей в подгузничках и пинеточках. Две женщины медленно переворачивают страницы альбома, наполненного воспоминаниями, и улыбаются, глядя на ребят, задувающих свечки или сидящих у рождественских ёлок.
Мать видит своё вчера, дочь - завтра.
И в это мгновение что-то изменяется в ней. Здесь и сейчас становятся там и потом. Её ребёнок родился. Она видит его первый спотыкающийся шаг. Она слышит его первое слово, понятное только маме. На ножки в чулочках она одевает чёрные кожаные башмачки, а на головку, где почти нет волос, но от этого не менее ценную, укрепляется бантик.
И происходит преображение: боль в спине перекрывается предстоящей радостью, рука, растиравшая шею, теперь покоится на животе. И в первый раз за этот день она улыбается.
===============================
В Чикаго снежная буря, и он застрял в аэропорту. В зале нет свободных мест, поэтому он отправляется в кафетерий. Но и там всё занято. Купив то, что можно съесть на ходу, он опять бредёт в зал ожидания и там садится на портфель-дипломат, положив пальто на колени.
Он смотрит на часы. Почти полночь! Может, следует переночевать в отеле? Размышляет он. Сейчас я мог бы быть на полпути к дому. Кто знает, когда я смогу улететь?
Вздохнув, прислоняется спиной к стене. Он ждёт. Потом расстёгивает пуговицу на воротнике рубашки и ослабляет галстук. Затем трёт обросший подбородок и шею. В уме он перебирает события недели. Звонков сделано много, а заказов мало. Кого винить? Экономику? Систему? Бога? Но разве это прибавит денег в банке?
В соседнем зале имеются свободные места, телевизор и возможность
нормально поесть, но этот зал для тех, у кого есть деньги или власть. В лучшие времена он мог позволить себе оплатить такие услуги, однако сейчас эти деньги пойдут на оплату дантиста и взносы на высшее образование детей.
Объявляют посадку - он вытаскивает из нагрудного кармана посадочный талон. Рейс не его, и он засовывает талон назад в пальто, лежащее на коленях. Кожаная визитка выпадает из кармана. Он поднимает её и без всякой видимой причины заглядывает внутрь
Там, среди кредитных карточек и квитанций такси находится фотография семьи - его семьи. Девочка-подросток с глазами как у мамы. Она улыбается и видны металлические браслетки на зубах. Сын-студент - в голубых джинсах с шейным платком университета. Он по возрасту где-то на полпути от отрочества к возмужалости. И жена. Бог, ты мой! Неужели это было 25 лет тому назад? Мысленно долой несколько морщинок и несколько килограммов, и он вновь видит её в свадебном платье. Всего мгновение и он - дома. Телевизор выключен. Дети уложены. Собака на месте. Двери закрыты. Огонь в камине поблескивает золотом. Жена сидит на кушетке. Всего мгновение и мир аэропорта, отелей и звонков о распродаже оказывается за тридевять земель. А он там, где всё дорого. Он - дома.
Кто-то похлопывает его по плечу и слышится мягкий голос: «Это не ваш рейс?». Он окидывает взглядом полупустой зал... видит очередь, стоящую на посадку... – и улыбается.
«Да». - говорит торговый агент и встаёт, - «Это мой рейс домой».
===============================
Четверо медленно поднимаются на гору. Добравшись до ровной площадки на склоне горы, они садятся. Уже поздно - путешествие было долгим. Они устали. Болят мышцы. Серое мягкое покрывало сумерек окутывает их.
Четверо пилигримов очень хотят спать, но засыпают только трое. Четвёртый сидит в тени. Ноги скрещены. Лицо поднято к небу. Оттуда на своего Создателя смотрят звёзды. Ветры обдувают плечи своему Творцу, освежая кожу. Он скидывает сандалии, растирает натруженные ступни и размышляет о несообразности происходящего.
Бог и натруженные ноги? Свят и голоден? Божество и хочет пить? Творец Мира и измучен своим творением?
Мысли устремляются к дому. Назарет. Было бы хорошо оказаться снова дома.
Как легко всплывают воспоминания. Вот - покрытый опилками верстак.
Друзья, что остановились поболтать. Смех за обеденным столом. Потасовки с братьями. Синагоги. Дом. Домашние.
Как бы я хотел отправиться домой.
Но Назарет никогда больше не будет домом: его хотели убить, когда он был там, в прошлый раз. Соседи, друзья, учителя, одноклассники... они сжимали в руках камни, предназначенные для него. Даже братья и сестры считали его безумным и хотели спрятать, а потом отослать прочь. Им было стыдно, что о них будут говорить, как о его семье.
Нет, Назарет никогда больше не будет его домом.
А Галилея? Он мог бы вернуться в Галилею. Там его слушали толпы народа. Там люди следовали за ним. Но он покачал головой. Пока я давал им хлеб... Пока я говорил то, что они хотели слышать... Он увидел, как люди будут отворачиваться от него. Он услышал, как они будут глумиться над ним. Он почувствовал их отторжение.
Нет, никогда я больше не вернусь в Галилею.
Он думает об Иерусалиме. Этот город не предложит утешения. Ему известно, как тот поступит с ним. Боль, что он вскоре испытает, пронзает запястья. Он вздрагивает от того, что кто-то рассечёт ему бровь. Он видит, как станет всё темнее и темнее вокруг. «О, Боже!» - кричит предчувствие внутри него. Он встряхивает головой и прерывисто переводит дыхание. Мысли возвращаются к настоящему.
Сорвав травинку, суёт её в рот. Он сидит в тени своего страха.
Он смотрит на своих последователей, настолько же сонных насколько и наивных. Они ничего не понимают. И даже не могут понять. Он говорит им о страдании, а они думают о завоевании. Он говорит им о жертве, а они думают о торжествах. Он есть художник, что рисует для дальтоников. Он есть певец, что поёт для глухих. Они соглашаются и аплодируют. Им кажется, что они видят. Им кажется, что они слышат. Но нет ни того, ни другого.
Они не видят. Ни один из них.
Часть его существа заранее знала, что так оно и будет. Другая же никогда не предполагала, что это будет настолько плохо.
И вот эта часть задаётся вопросом, Неужели будет настолько плохо, что захочется отказаться? В конце концов настанут, возможно, и лучшие времена. Придут другие поколения... другие люди.
Он отдал им самое лучшее. А что же получает взамен? Нескольких оборванцев, добросердечных, но туго соображающих последователей, которым суждено будет пасть лицом в грязь, споткнувшись об обещания, которые они не смогут выполнить. Он прячет лицо в ладонях, закрывает глаза и молится. Он знает, это - единственное, что он может сделать сейчас.
===============================
Звучит знакомо, не так ли, искатели истины? Так ли уж давно вы отправлялись на поиски истины - Рыцари Круглого Стола в поисках святого Грааля? О, как густ был лес вопросов. О, как глухи заросли недоразумений. Было легче ничего не говорить, чем задавать вопросы, и вы всё бросали.
Звучит знакомо, неправда ли, мечтатели? Вам так сильно хотелось изменить мир. Конечно, горы проблем были высоки, а вы-то - отважны… Но налетали ветры, сбивая с широкого шага. Вы резали ноги и... разбивали сердца об острые скалы реальности. И наконец обнаруживали, что роль циника обходится дешевле роли мечтателя. Поэтому вы бросали всё и садились.
Но кое-что вам необходимо знать: Иисус тоже садился и бездействовал. О, конечно, были моменты, когда Он поднимался во весь рост. Были часы триумфа. Динамичные дни, в течение которых и прокажённые излечивались, и мёртвые оживали, и люди молились. Да, бывали такие дни.
Но плато Его известности было изрезано и глубокими ущельями одиночества.
Он пришёл на эту скалу, потому что и сегодня расселина глубока. Отвесные стены не оставляют надежды на спасение. Скалистые навесы смыкаются, заслоняя обзор, а физические возможности на исходе.
Он садится, прячет в ладонях мокрое от слез лицо и молится. Это всё,
что он может сделать сейчас.
Всё, что может сделать видящий его Отец, так это принять его молитву.
И свет приходит из другого измерения, входит в одинокую фигуру и лучится.
«Пока он молился - пишет Лука, - выражение его лица изменилось, а его одежды стали яркими как свет молнии» (Лук.9:29).
Иисус излучает славу. На мгновение он преображается; от него исходит ослепительное сияние. Он становится таким, каким был прежде, до того, как пришёл в этот мир. На краткий миг, на сияющие мгновение бремя людское отступает. Происходит исчезновение телесной оболочки. Он поднят над земным горизонтом - его сопровождают в вечность. Он снова дома: Его окружают знакомые звуки, Его приветствуют единомышленники, а Тот, кто послал его... обнимает сына.
Пыльные дороги и жестокие сердца - в буквальном смысле за тридевять земель.
Тому, кто чувствовал себя утомлённым напоминают: усталость скоро пройдёт.
В блеске вечных одежд рядом с Князем Мира стоят Моисей и Илия. Когда в пустыне Иисус готовил себя к делу жизни, его пришли подбодрить ангелы. Сейчас на горе, он готовит себя к делу смерти, рядом становятся Илия и Моисей: Законодаритель Моисей, чья могила неизвестна никому, и пророк Илия, объехавший смерть на огненной колеснице.
Тому, кто знаком со смертью, напоминают: могила - бессильна.
А потом громом гремит Голос - это Бог обитает сейчас в облаке. Оно клубится и светится как огонь. Оно поглощает тени. Оно превращает окутанную ночным мраком гору в сияющий монумент. И из чрева облака говорит Господь:
«Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте». (От Матфея 17:5)
Того, кто испытал отчаяние, укрепляют: «Не имеет значения, что думают люди, - провозглашает Господь, - имеет значение только то, что думаю Я. А Я - горд».
Вот теперь встаёт Иисус. Вот теперь просыпаются ученики.
Для Петра, Иакова и Иоанна - эта сцена причудлива: ослепительные одежды, голос с небес, ожившие образы прошлого.
А для Иисуса - это возможность увидеть дом. Взгляд в прошлое. Краткое видение завтрашнего дня.
Он схож с матерью, ожидающей рождение новой жизни и страшащейся родовых болей.
Он похож на отца, что в дальнем холодном краю далеко от дома.
Ему, также как им и нам, на краткий миг дано увидеть дом.
И мечта о нём в дне завтрашнем становится поддержкой дню сегодняшнему.
Перевод: Валькова Н.Д.
