Любовь Божья

Цель предлагаемой читателем книги - помочь родителям заложить в своих сыновей основы характера будущих мужчин, которые станут честными, добрыми, достойными людьми. 

Рассматривая влияние телерекламы, пропаганды гомосексуализма и феминизма в масс-медиа, автор отмечает принципиальные особенности воспитание мальчиков в нашу "постмодернистскую" эпоху.

Мои поздравления всем людям, к которым пришло бла­гословение называться родителями. Нет в жизни лучшей привилегии, чем возможность произвести на свет еще од­но крошечное человеческое существо и в следующие во­семнадцать лет прилагать неизмеримые усилия, чтобы вырастить из малыша или малышки настоящего челове­ка. Чтобы сделать это правильно, вам потребуются все ва­ши способности, вся мудрость и настойчивость, какие только вы сумеете проявлять изо дня в день. А для роди­телей, у которых в семье растет сын или сыновья, самой трудной может оказаться задача просто провести их жи­выми и здоровыми через все рифы и бури детства и отро­чества.
В нашей семье растет очаровательный четырехлетний малыш по имени Джефри, которого можно назвать «сто­процентным мальчишкой». Как-то на прошлой неделе его родители и дедушка с бабушкой разговаривали в гос­тиной, когда вдруг осознали, что за последние минут де­сять ребенка не было видно и слышно. Они быстро обыскали все комнаты, но Джефри нигде не оказалось. Чет­веро взрослых метались по двору с криками: «Джефри? Дже-е-фри!» Никакого ответа. Ребенок просто исчез. Па­ника охватила семью: перед глазами замаячили самые ужасные картины. Может быть, его похитили? Не зане­сло ли его куда не надо? Не грозит ли ему смертельная опасность? Не находя себе места, каждый потихоньку молился. Минут через пятнадцать этого неотступного ужаса кто-то предложил позвонить по телефону 911. Ког­да взрослые гурьбой вошли в дом, мальчуган выскочил им навстречу и крикнул дедушке: «ку-ку!» Маленький Джефри, благослови его Господь, во время всех этих пер­турбаций прятался под кроватью. Это он так с нами шу­тил. Он искренне думал, что остальные участники тоже найдут эту шутку очень смешной. Его поразило, что все четверо взрослых на него рассердились.
И ведь Джефри не назовешь испорченным или непо­слушным ребенком. Просто он мальчик. А мальчики, на­добно вам заметить, несколько отличаются от девочек. В былые времена этот факт никогда не подвергался сомне­нию. Наши предки интуитивно чувствовали, что мальчи­ки и девочки стоят наособицу, и самые непредсказуемые из них — все-таки мальчики. Не доводилось ли вам слы­шать, как ваши родители или дедушка с бабушкой, улы­баясь, вспоминают стишок: «Из чего это сделаны девоч­ки? Из конфетки с зефиром и шоколадкой, из всего, что есть очень сладкого. А мальчики все — из щенячьих хво­стов, из всего несъедобного, гадкого». Это говорилось иронически, но люди в любом возрасте прекрасно пони­мали, что в основе здесь лежат факты. «Мальчишки есть мальчишки», — глубокомысленно говорили наши пред­ки. И были правы.
Обычно (хотя и не всегда) мальчишек воспитывать труднее, чем их сестер. С девочками тоже бывает трудно, но мальчики — особое испытание. При всех индиви­дуальных различиях мальчикам предназначено быть более упрямыми, отчаянными и беспокойными. Психо­лог Джон Розмонд называет их «агрессивными машин­ками». Один отец говорил про своего сына: «Сплошной форсаж, и никаких рулей». Это одна из причин, почему Морис Шевалье никогда бы не спел «Благодаренье небе­сам за маленьких мальчиков». Они просто не вызывают таких сантиментов.
В статье, озаглавленной «Из чего же сделаны мальчи­ки?», репортер Паула Грей Ханкер приводит слова одной матери (миссис Мег МакКензи), которая сказала, что растить двоих сыновей — все равно, что жить рядом с тор­надо. «Вернувшись домой из школы, они носятся по всем комнатам, топоча, как стадо слонов, забираются на дере­вья во дворе и устраивают в четырех стенах страшный грохот. Я пытаюсь их утихомирить, но муж всегда гово­рит: „На то они и мальчишки. Привыкай"».
Ханкер продолжает: «Миссис МакКензи — единствен­ная женщина в сугубо мужской семье — говорит, что при­вычка (мальчиков) сначала попрыгать, а только потом слушать, сводит ее с ума. „Я не могу просто сказать своим детям, чтобы они прибрались. В таком случае они уберут только одну-две игрушки и будут считать, что дело сдела­но. Я поняла, что должна давать им указания предельно конкретно". Она обнаружила, что мальчики не реагируют на прозрачные намеки, и необходимо предъявлять им не­двусмысленные требования. „Я оставляю корзинку с их чистым бельем на лестнице, и они раз двадцать могут пройти мимо, но так и не додуматься, что ее нужно взять и поднять к себе наверх", — рассказывает она».
Звучит знакомо? Если вы устраиваете для пятилетних детей празднование дня рождения, мальчики, надо пола­гать, будут вести себя совсем не так, как девочки. Навер­няка кто-то из них станет кидаться тортом, запустит ру­ки в чашу с крюшоном и не даст девочкам играть в их ти­хие игры. Почему все мальчишки такие? Есть люди, ко­торые скажут, что склонность к озорству усваивается мальчиками из культурной среды. Так ли это? Почему же тогда в любом обществе на всем земном шаре мальчи­ки более агрессивны? И почему греческий философ Пла­тон написал свыше 2300 лет назад: «Из всех животных мальчики — самые неуправляемые»?
Одна из любимых моих книжек называется «И ничего хорошего: дрянные проделки мальчишек». Это сборник историй, рассказанных «вполне приличными взрослыми людьми», которые вспоминали годы своего детства. Вот несколько примеров, вызвавших у меня улыбку:
В седьмом классе учитель биологии задал нам препа­рировать эмбрион свиньи. Мы с приятелем вырезали пятачок этого поросенка и надели его на фонтанчик с питьевой водой, так, чтобы вода била прямо из поро­сячьих ноздрей. И никто этого даже не замечал, пока уже совсем не наклонялся, чтобы попить. Незадача вышла с тем, что мы-то хотели прогуливаться непода­леку и наслаждаться эффектом, но скоро начали так хохотать, что нас поймали. Мы за это получили хоро­шую взбучку. Марк, Огайо, Г. Р. 1960
Я и один мой друг нашли в гараже большую банку из-под кофе, полную бензина, и решили налить не­множко бензина в канализационный колодец, под­жечь и посмотреть, что будет. Мы своротили крышку люка, влили часть бензина и прикрыли крышку так, что осталась щель. Мы кидали и кидали вниз спички, но ничего не происходило, и тогда мы вылили в люк весь бензин. И наконец, раздался рев, будто от реак­тивного самолета, а потом случился большой БУМ. Крышку люка подбросило вверх, и пламя взметну­лось метров на пять вверх. Под ногами у нас загро­мыхало, как при землетрясении, а крышка люка от­летела метра на четыре и рухнула перед соседскими воротами. Дело в том, что бензин растекся по кана­лизационным трубам на целый квартал, испарился и смешался там с метаном, так что туалеты взорва­лись у всех наших соседей, Я сейчас работаю водо­проводчиком, поэтому могу точно сказать, что тогда произошло. Дейв, Вашингтон, Г. Р. 1952
Я слепой, и в детстве мне иногда случалось играть с другими слепыми детьми. И мы всегда ухитрялись найти на свою голову не меньше, если не больше при­ключений, чем зрячие. Как в тот раз, когда я был в гостях у моего слепого приятеля, и он повел меня в гараж, чтобы показать мотоцикл своего старшего брата. Мы решили выкатить его и немного покатать­ся. А почему бы и нет? Мы проехались по улице, ори­ентируясь на поребрик, а на каждом перекрестке ос­танавливались, глушили мотор и прислушивались, а потом проезжали перекресток. Так мы благополуч­но доехали до беговой дорожки около школы, а там мы уже могли действительно сбиться с курса. Пер­вым делом мы навалили кучки грязи на поворотах дорожки, чтобы чувствовать толчки и знать, что мы все еще на дорожке. И вот мы стартовали, разгоня­ясь все быстрее и быстрее и с силой давя на гудок. Но мы не знали, что там пришли люди, чтобы бегать по дорожке, и они пытались махать нам руками. Мы их не слышали из-за рева мотоцикла и чуть их не зада­вили. Они вызвали полицию. Приехали полицейские и тоже стали нам махать, но мы продолжали ка­таться. Наконец, полицейские включили свои сире­ны и достали мегафоны, и только тогда мы останови­лись. Полицейские были в ярости и не поверили нам, когда мы объяснили, что не видели их. Мы до­казали, что мы слепые, показав свои часы с шриф­том Брайля на циферблатах, и полиция провожала нас до дому.Майк, Калифорния, Г. Р. 1953
Как показывают эти истории, один из самых опасных аспектов при воспитании мальчиков связан с их склон­ностью без всяких видимых причин рисковать своей жизнью и здоровьем. Начинается это очень рано. Если карапуз может на что-нибудь взобраться, он с этого спрыгнет. Он норовит уйти из-под контроля, устремля­ясь на столы, в ванны, в лужи, на ступеньки, на деревья, на мостовую. Он любит есть все что угодно, кроме нор­мальной еды, и способен увлеченно играть в туалете. Он делает «пистолеты» из огурцов и зубных щеток и обожа­ет рыться в ящиках, в аптечке и в мамином кошельке. Одна надежда, что его загребущие пальчики не ухватят­ся за губную помаду. Мальчикам свойственно дразнить злую собаку и поднимать котенка за уши. Их мамам приходится следить за ними каждую минуту, чтобы не дать им где-нибудь угробиться. Любой мальчик обожает кидаться камнями, играть с огнем и бить стекла. Он на­ходит большое удовольствие в том, чтобы раздражать своих братьев и сестер, маму, учителей и других детей. Когда мальчик подрастет, его привлекает все самое опа­сное — скейтборды, скалолазание, дельтапланы, мото­циклы и горные велосипеды. Лет в шестнадцать он со своими приятелями начинает носиться по городу, слов­но опившийся сакэ пилот-камикадзе. Еще удивительно, что кто-то из них остается жив. Конечно, не все мальчи­ки такие, но подавляющее большинство.
Канадский психолог Барбара Морронджелло изучала различия в том, как мальчики и девочки относятся к рис­кованному поведению. Женскому полу, пишет она, свой­ственно всерьез задумываться о возможных опасностях, и девочка вряд ли полезет куда-нибудь очертя голову, ес­ли есть вероятность ее лишиться. А мальчики готовы ри­сковать, если считают, что риск оправдывается целью. Скажем, возможность произвести впечатление на своих друзей (а в конечном счете — на девочек) обычно считает­ся такой целью, ради которой стоит рискнуть. Моррон­джелло приводит рассказ о матери, у которой сын забрал­ся на крышу гаража, чтобы достать свой мячик. Когда мать спросила, понимал ли он, что может упасть, сын от­ветил: «Ну, ведь мог и не упасть».
Аналогичное исследование Личетты Петерсон показа­ло, что девочки в целом боязливее мальчиков. Например, они раньше тормозят, когда едут на велосипеде. Боль ча­ще вызывает у них негативную реакцию, и они стараются не совершать одну и ту же ошибку дважды. И напротив, мальчики медленнее усваивают уроки всевозможных не­счастий. Они склонны считать, что плачевные результа­ты объясняются «невезением». Может быть, в следую­щий раз повезет больше. И вообще, шрамы только укра­шают мужчину.
Наш сын Райан в детстве попадал в одну опасную ситу­ацию за другой. К шести годам он уже был лично знаком со многими сестрами и врачами окрестных отделений «скорой помощи». А как же иначе? Ведь он то и дело ста­новился их пациентом. Однажды, когда Райану было че­тыре года, он решил пробежаться по двору с закрытыми глазами и упал на декоративный металлический «куст». Один из стальных прутков попал ему в правую бровь и рассек ее до кости. Райан ковылял через задний двор, об­ливаясь кровью, — зрелище, которое до сих пор является Ширли в ночных кошмарах. И они сразу отправились в травмоцентр — уже в который раз. Конечно, все могло обернуться много хуже. Если бы траектория падения Райана сместилась на какой-то сантиметр, пруток во­ткнулся бы ему прямо в глаз и проник глубже, в мозг. Мы много раз благодарили Бога за это небольшое отклоне­ние.
Я и сам был одним из тех детей, которые живут на краю бездны. В возрасте лет десяти я находился под силь­ным впечатлением, как Тарзан умеет, раскачиваясь на лианах, скакать с дерева на дерево. Я ни разу ни от кого не слышал классической фразы: «Дети, не пытайтесь сделать это у себя дома». И вот как-то раз, высоко забрав­шись на старую грушу, я привязал веревку к небольшому суку и затем изготовился перемахнуть на соседнее дере­во. К сожалению, я допустил небольшой, но существен­ный просчет: веревка была чуть длиннее, чем расстояние от моего сука до земли. На протяжении стремительного пути вниз меня не покидало предчувствие, что я совер­шаю какую-то ошибку. Все еще крепко сжимая веревку, через три с половиной метра полета я грохнулся спиной на территорию штата Оклахома, где, кажется, не оста­лось ни глотка воздуха. Мне не удавалось вздохнуть чуть ли не целый час (должно быть, секунд десять), и я был со­вершенно уверен, что умираю. Я лишился двух зубов, а в голове громко отдавалось эхо какого-то гонга. Впрочем, к вечеру я снова был на ногах и носился как угорелый. Ни­чего особенного.
В следующем году мне на Рождество подарили набор для химических опытов. Там не было никаких взрывча­тых или ядовитых веществ, но в моих руках опасным могло стать что угодно. Я напихал несколько ярко-синих химикалий в пробирку и плотно заткнул ее пробкой. За­тем я стал нагревать смесь на бунзеновской горелке. Взрыв произошел очень быстро. Мои родители толь­ко-только выкрасили потолок моей комнаты в безупреч­но белый цвет. Потолок сразу же оказался декорирован изысканными всплесками синего и оставался в этом со­стоянии еще много лет. Так и шла жизнь в семействе Добсонов.
Наверное, здесь есть что-то наследственное. Мне гово­рили, что мой отец в свое время тоже был ужас что за ре­бенок. Когда он был еще совсем маленьким, приятель подбил его пролезть через дренажную трубу длиною в до­брый квартал. Отцу было видно только пятнышко света на дальнем конце трубы, но он начал дюйм за дюймом протискиваться в темноту. И на мой взгляд, само собой разумеется, что он застрял где-то посередине. Пока он безуспешно трепыхался в тисках, на него навалилась клаустрофобия. Маленький мальчик, бесконечно одино­кий и застрявший в кромешно темной трубе. Даже если взрослые узнали бы о его беде, они не смогли бы до него добраться. Спасателям пришлось бы вырыть всю трубу, чтобы найти и извлечь его. Мальчик, которому предстоя­ло стать моим отцом, в конце концов пробился к выход­ному отверстию трубы и, к счастью, смог благополучно встретить следующий день своей жизни.
Вот еще два примера. Мой отец и четыре его брата при­надлежали к категории «рисковых парней». Двое стар­ших были близнецами. Как-то раз, когда им едва испол­нилось по три года, моя бабушка налущила к ужину бо­бов. Мой дедушка, вернувшись с работы, неосторожно высказался в пределах слышимости для детишек: «Смот­ри, как бы они не запихнули эти бобы себе в ноздри». Ро­ковой совет! Близнецы как только увидели, что мама по­вернулась спиной, тут же набили свои ноздри бобами. Ба­бушка никак не могла их оттуда извлечь, поэтому остави­ла их на месте. Через несколько дней бобы начали прора­стать. Кроме шуток, у близнецов под носами пробивались зеленые ростки. Семейному доктору пришлось потру­диться, чтобы аккуратно, один за другим, удалить эти се­янцы.
А спустя сколько-то лет уже пятеро братьев задумчиво смотрели на впечатляющую колокольню местной церк­ви. Один из них подбивал остальных проверить, сумеют ли они взобраться по стене до самого верха. Все четверо облепили строение, словно обезьянки. Отец мне расска­зывал, что одно лишь милосердие Божие уберегло их тог­да от падения с высоты. И это был самый обычный день в жизни пятерых неугомонных мальчишек.
Что заставляет будущих мужчин вести себя подобным образом? Какие внутренние силы подстрекают их балан­сировать на краю пропасти? В чем загадка мужского ха­рактера, который побуждает мальчишек испытывать за­коны гравитации и игнорировать ласковый голос здраво­го смысла — голос, нашептывающий им: «Сын мой, не надо, не делай этого» ? Мальчики таковы в силу устройст­ва своей нервной системы и влияния своих гормонов, сти­мулирующих определенный, агрессивный тип поведе­ния. Мы рассмотрим эти сложные и сильнодействующие факторы мужского начала в следующей главе. Читатель или читательница не сможет понять мужчину любого возраста, будь то он сам или, допустим, ее супруг, не имея определенных представлений об этих силах, действую­щих на мужчин изнутри.
Мы хотели бы помочь родителям воспитывать «хоро­ших мальчиков» в наш век постмодернизма. Наша куль­тура находится в состоянии войны с семьей, особенно с ее самыми юными и наиболее уязвимыми членами. Вред­ные влияния и соблазны окружают их, изобилуя на кино- и телеэкранах, в индустрии рок-музыки, в пропа­ганде поборников так называемого безопасного секса и активистов гомосексуализма, как и в легко доступном бесстыдстве Интернета. Вопрос, встающий перед родите­лями, звучит так: «Сможем ли мы уберечь наших маль­чиков, а также девочек, от множества негативных влия­ний, осаждающих их со всех сторон?» Эта проблема име­ет значение перед лицом вечности.
С этой точки зрения, наша цель — помочь матерям и отцам, которые «играют в обороне» за своих сыновей, то есть стараются оградить их от аморальных и опасных со­блазнов. Но этого недостаточно. Родителям тоже необхо­димо «играть в нападении» — использовать годы детской восприимчивости, чтобы заложить в сыновей основы ха­рактера будущих мужчин. Миссия родителей в эти два коротких десятилетия состоит в том, чтобы выпестовать из легкомысленных и незрелых мальчишек честных и добрых людей, которые будут уважать женщин, сумеют держать свое слово, быть верными и преданными мужья­ми, сильными и решительными лидерами, хорошими ра­ботниками и будут тверды в своей мужественности. И ра­зумеется, основополагающая цель для верующих заклю­чается в том, чтобы привить каждому ребенку понимание Священного Писания и неслабеющую любовь к Иисусу Христу. В этом я вижу самую главную ответственность тех из нас, кому выпала миссия растить и воспитывать детей.
В прошлом веке у родителей были гораздо более проч­ные представления об этих долговременных целях и о том, как их достичь. Некоторые из тогдашних идей не ут­ратили силу и сегодня, и вскоре я их изложу. Я также сделаю обзор самых современных исследований по воп­росам детского развития и взаимоотношений между ро­дителями и детьми. Я молюсь о том, чтобы новые идеи и научно обоснованные рекомендации, встречающиеся в этом массиве информации, в сочетании с моим професси­ональным опытом, накопленным более чем за тридцать лет, послужили источником для прилива энтузиазма и оказались практически полезными для всех, кто вступил на этот путь.
Итак, пристегните ваши ремни. На пути в эту чудес­ную страну нас ждут интересные открытия. Но сначала несколько стихотворных строк, чтобы задать тон всему путешествию. Они взяты из подборки текстов любимых песен, которую прислал мне мой друг Роберт Волгемут. Когда Роберт был маленьким, его мать, Грейс Волгемут, напевала песню «Мой мальчик, мой малыш» ему и дру­гим своим детям. Я впервые услышал эту песню, когда Роберт и его жена Бобби исполнили ее для моей матери в 1983 году. Поиск копирайтов не дал никакой информа­ции относительно авторских прав на слова и музыку пес­ни. Дети Грейс Волгемут, насколько они могут судить, уверены, что мать и сочинила эту песню, так что я приво­жу ее слова с их разрешения.
Мой мальчик, мой малыш
Мой мальчик, мой малыш, Душа моя поет; Ты на меня глядишь, И кто, как я, поймет, Что ты мой дар небес; Ты на меня глядишь, Мне на колени влез,Меня поцелуешь и спишь, Мой мальчик, мой малыш. Тебя, очей моих звезда, Я буду звать всегда: «Мой мальчик, мой малыш».