НАША ПУБЛИЧНАЯ МОЛИТВА
Епископальная церковь иногда хвалится, что ее члены ходят в свои храмы, чтобы молиться и поклоняться Богу, а вот диссентеры собираются в молитвенных домах просто для того, чтобы послушать проповедь. Мы на это отвечаем, что это верно только относительно некоторых из нас, и такие люди существуют в любой церкви. Мы собираемся, чтобы поклоняться Богу, и с полной ответственностью утверждаем, что во время богослужений в нонконформистской церкви возносятся такие же истинные и угодные Богу молитвы, как и на пышных и торжественных богослужениях Англиканской церкви.
Замечание же, что слушание проповеди - это не богослужение, основано на большом заблуждении, потому что благоговейное слушание Евангелия является одной из самых достойных частей почитания Всевышнего. Это умственное упражнение, которое сосредотачивает все духовные способности человека на благочестивых поступках. Благоговейное слушание Слова Божия развивает наше смирение, наставляет нас в нашей вере, освещает нас радостью, воспламеняет в нас любовь, вдохновляет нас усердием и возносит нас к небу. Много раз проповедь была для нас своего рода лестницей Иакова, на которой мы видели восходящих и сходящих ангелов Божиих, а на вершине ее - Бога завета. Мы часто чувствовали, когда Господь обращался к нам через Своих служителей, что "это ничто иное, как дом Божий, это врата небесные". Мы славим имя Господне и восхваляем Его всем нашим сердцем, когда Он поучает нас Духом Своим Святым, Которого послал людям. Поэтому нет большой разницы между проповедованием и молитвой, в чем некоторые пытаются нас убедить, потому что одна часть богослужения плавно переходит в другую, и проповедь часто вдохновляет нас на молитву и пение священных гимнов. Хорошая проповедь является угодным Богу поклонением, она открывает благодатные Его свойства - свидетельство Его Евангелия, которое лучше всего прославляет Его, и смиренное слушание откровенной истины является лучшей формой поклонения Всемогущему и, может быть, самой духовной для человека. Тем не менее, как говорит древний римский поэт, нам следует поучиться у наших врагов, и потому правы наши литургические противники, когда указывают на слабые стороны наших публичных богослужений. Надо признать, что не всегда наши молитвенные упражнения выливаются в лучшую форму или совершаются лучшим образом. В некоторых молитвенных домах нашим службам не хватает того истинного благочестия и усердия, которого мы бы желали; в других же усердие сочетается с таким невежеством, а благочестие столь напыщенно, что разумному верующему неприятно присутствовать на наших службах. Молиться в силе Духа Святого не всем нам дано, как и не все молятся с пониманием и всем сердцем своим. Многое здесь надо улучшить, а в некоторых местах даже крайне необходимо. Поэтому, братья мои, я очень прошу вас, остерегайтесь портить свои службы своими молитвами: усердствуйте так, чтобы все ваше священное служение стояло на должной высоте.
Знайте, что свободная, идущая от сердца молитва является самой духовной и должна быть самой лучшей формой публичного богослужения. Если вы теряете веру в то, что делаете, то никогда не сделаете этого хорошо; помните, что перед Господом вы должны молиться сообразно со Словом Божиим и указанием Господа.
Выражение "чтение молитв", к которому мы так привыкли, вы не найдете в Священном Писании, как бы много слов в нем ни было для передачи религиозной мысли; и этой фразы нет там просто потому, что в то время такой практики самой по себе там просто не было. Где в писаниях Апостолов вы найдете идею литургии? Молитва в собраниях первохристиан не ограничивалась никакой определенной формой выражения. Тертулиан пишет: "Мы молимся без постороннего побуждения, потому что молимся от сердца". Иустин Мученик пишет, что их предстоятель молился "в меру сил". Трудно выяснить, где и когда начали совершать литургии; их введение происходило постепенно и, как мы полагаем, было вызвано упадком благочестия в церкви; введение же их у нонконформистов отмечает эру упадка и нравственного падения. Мне хотелось бы более подробно остановиться на этом вопросе, но это не входит в нашу задачу, и потому тем, кто захочет более подробно с ним ознакомиться, я советую обратиться к сочинению на эту тему Джона Оуэна.
Мы же должны доказать превосходство свободной молитвы, делая ее более одухотворенной и усердной, чем все другие литургические молитвы. Очень грустно, когда нам указывают, что наши проповедники проповедуют лучше, чем молятся: это не по примеру Господа. Он говорил так, как еще никто никогда не говорил, а молитвы Его производили такое впечатление на Его учеников, что они просили Его: "Господи, научи нас молиться". Во время нашей публичной молитвы мы должны сосредоточить на ней всю нашу энергию и все наше усердие, и Святой Дух поможет нам; вялый же, легковесный, нудный, неинтересный разговор под видом молитвы, проводимый с целью заполнить паузу во время богослужения, утомителен для человека и отвратителен для Бога. Если бы свободная молитва всегда и всюду совершалась на должном уровне, то не появилось бы идеи литургии, и существующие сегодня формы молитвы объясняются, прежде всего, слабостью неподготовленной молитвы. Секрет в том, что наши сердца недостаточно молитвенно настроены, как это должно было бы быть. Без непрестанного общения с Богом наши публичные молитвы будут бездушными и формальными. Если бы лед в горных лощинах не таял, то не стекала бы вода в ручейки, орошающие долины. Тайная молитва является учебным плацем для наших коллективных упражнений, и мы не смеем пренебрегать ею, так как это пагубно отразится на наших публичных молитвах.
Наши молитвы никогда не должны пресмыкаться по земле, а парить ввысь. Наш образ мысли должен быть возвышенным. Наши обращения к престолу благодати должны быть торжественны и смиренны, а не легкомысленны и громки, формальны и бессмысленны. Обычная форма речи неприемлема перед Господом, мы должны обращаться к Нему с благоговением и священным трепетом. Мы можем смело говорить с Богом, но не забывать, что Он находится на небе, а мы - на земле, и потому не должны быть самонадеянны. Когда мы молимся, мы предстоим престолу Предвечного, и, как придворный, который в королевском дворце держит себя иначе, чем с другими себе равными, так и мы должны держать себя иначе перед Богом, чем с другими людьми. Мы видели, что в голландских храмах, как только пастор начинает проповедовать, все надевают шляпы, но как только он начинает молиться, снимают их. Обычай этот существует в старых пуританских конгрегациях в Англии и долгое время держался у баптистов; они надевали головные уборы в те моменты богослужения, когда, по их мнению, не происходило прямого обращения к Богу, и снимали их, когда начиналась молитва или песнопения. Я считаю этот обычай недопустимым, а причину его ошибочной. Я не вижу большой разницы между молитвой и слушанием проповеди и уверен, что никто не станет возвращаться к старому обычаю или разделять мнение о причине его возникновения; но все же какая - то разница между ними есть, так как в молитве мы непосредственно обращаемся к Богу, а не ждем наставлений от наших братьев, и мы должны снимать обувь, потому что место, на котором мы стоим, является священным.
Предметом наших молитв должен быть только Господь. Во время молитвы не смотрите по сторонам, не прибегайте к красноречию, чтобы понравиться слушателям. Не превращайте молитву в "косвенную проповедь". Кощунство делать молитву поводом представить себя в лучшем виде. Красивые молитвы обычно бывают очень плохими. Пред лицем Господа воинств не пристало грешнику облекать бессодержательную речь в красивую форму, чтобы иметь успех у таких же, как он, смертных. Лицемеры, которые так поступают, достигают своей цели, но именно этого надо бояться. Строгий выговор получит однажды проповедник, о котором льстиво говорили, что его молитва была самой красноречивой из когда-либо совершенной в Бостонской общине. Мы должны стараться возбудить усердие и вдохновение у наших слушателей, когда они молятся, но каждое слово и каждая мысль наши должны быть обращены к Богу, и только в этом смысле смеем мы привлекать к себе внимание людей, чтобы помочь им предстать пред Господом и донести до Него свои молитвы. Помните о людях в своих молитвах, но не для того, чтобы вызвать их уважение к себе: взор ваш должен быть всегда обращен только к небу!
Избегайте всякого рода неуместных выражений в наших молитвах. Едва ли стоит их пересказывать здесь, тем более, что с каждым днем их становится все меньше. Мы реже слышим их теперь, чем это было раньше в методистских молитвенных собраниях, но, видимо, и там их было меньше, чем это обычно говорят. Простые люди молятся, как умеют, и их язык часто шокирует образованных людей, не говоря уже о благочестивых. Но если они молятся искренне, то их надо прощать, когда они употребляют неподобающие выражения. Как-то на молитвенном собрании я слышал, как молился один бедняк, употребив такое выражение: "Господи, помоги этим молодым людям во время поста, ибо Ты знаешь, Господи, враги подстерегают их, чтобы поймать их в свои сети, как кошка подстерегает мышь". У некоторых это выражение вызвало усмешку, но мне она показалась естественной и уместной, учитывая, кто его употребил. В таких случаях достаточно сделать краткое наставление и дать добрый совет, чтобы предотвратить повторение подобных выражений. Но для нас, проповедников, такой язык недопустим, и мы должны всегда внимательно следить за собой, чтобы не допустить ни одной такой оплошности в наших проповедях.
Биограф замечательного американского методистского проповедника Джейкоба Грубера приводит как пример остроумия этого проповедника один случай, когда, услышав, что один молодой кальвинистский проповедник яростно осуждал его вероучение, Грубер в заключительной молитве просил Господа благословить этого молодого человека и оказать ему великую милость, "чтобы сердце его стало столь же мягким, как его мозги". Не будем говорить о плохом вкусе такой публичной критики своего собрата, но всякий разумный человек понимает, что дом Божий - не место для такого рода остроумных шуток. Скорее всего этот молодой человек заслуживает порицания за неуважение к своему старшему собрату, но последний согрешил в десять раз больше, требуя к себе уважения. Обращаясь к Царю царей, надо выбирать слова, а не загрязнять свой язык неподобающими выражениями.
Также надо избегать употребления в молитве слишком часто и много ласкательных слов. Когда такие выражения, как "дорогой Господь", "милостивый Господь", "сладчайший Господь", постоянно употребляются без надобности, это производит самое плохое впечатление. Должен признаться, что выражение "дорогой Господь" не вызывает у меня отрицательного отношения, когда оно исходит из уст таких служителей Божиих, как Рутерфорд, Хокер или Герберт, но когда я слышу, что такие нежные и интимные выражения постоянно повторяют люди, не отличающиеся высокой духовностью, мне хотелось бы, чтобы они понимали, что такое истинные отношения между человеком и Богом. Слово "дорогой" взято из обыденного языка и стало столь обычным, столь малозначащим, а в некоторых случаях и потеряло свой истинный смысл, что слишком частое его употребление в наших молитвах отнюдь не служит к назиданию.
Но самое сильное возражение вызывает постоянное повторение слова "Господи", которое часто повторяют в своих молитвах молодые новообращенные и даже студенты. Слова "О, Господи! О, Господи! О, Господи!" вызывают у нас огорчение, когда мы слышим их столь частое повторение. "Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно" - это великая заповедь, и хотя и можно невольно нарушить ее, все же это нарушение является грехом и грехом тяжким. Имя Божие не должно быть заменой слова, которого мы не можем найти в нужный момент. Только с глубочайшим благоговением употребляйте имя Господа. В своих священных книгах евреи оставляют свободным место, где должно стоять слово "Иегова" или же заменяют его словом "Адонаи", ибо считают это имя слишком священным для обыденного языка. Нам не надо быть столь уж суеверными, но было бы хорошо, если бы мы относились к этому имени с таким же глубоким благоговением, как евреи. Слишком частое употребление восклицания "О!" и других подобных междометий отнюдь не нужно, чем так часто грешат молодые проповедники.
Избегайте молитвы, которую можно было бы назвать своего рода безапелляционным требованием к Богу. Прекрасно и назидательно, если человек духовно борется с Богом и говорит: "Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня", но это должно быть сказано кротко, а не в грубом тоне, как будто мы можем приказывать Богу и требовать благословений от Господа всего и вся. Не забывайте, что этот человек борется, даже если ему и разрешено бороться с предвечным "Я есмь". Иаков хромал на бедро после своей ночной борьбы с Богом, показавшей ему, сколь страшен Бог и что сила его одолевания над Ним - это не Его сила. Сам Господь учит нас обращаться к Нему не просто "Отче наш", но "Отче наш, Который на небесах". Здесь допустимы непринужденность, но непринужденность благоговейная, смелость, но смелость, которая исходит от благодати и содействия Духа Святого, не дерзкая смелость бунтовщика перед своим оскорбленным царем, но смелость ребенка, который боится, потому что любит, и любит, потому что боится. Никогда не допускайте хвастливого тона в молитвах к Богу; к Нему нельзя обращаться, как равному себе противнику, Его надо умолять, как нашего Бога и Господина. Будем же смиренны и покорны в духе нашем, и такой же да будет молитва наша.
Молитесь, когда вы учите других молиться, а не рассуждайте о молитве. Деловые люди говорят: "Всему свое место". И потому проповедуйте в проповеди и молитесь во время молитвы. Рассуждения о нашей необходимости в помощи во время молитвы - не молитва. Зачем просто не начинать сразу же молиться, а рассуждать о молитве? Зачем вместо того, чтобы говорить людям, что надо делать, сразу же не начать трудиться во имя Божие? Прямо обращайтесь за помощью к Богу и обратите свое лице к Господу. Умоляйте Его о всех великих и непрестанных нуждах ваших прихожан и не забудьте об их особых сегодняшних нуждах, ради которых вы собрались. Вспомните о больных, о бедных, об умирающих, о язычниках, о евреях и обо всех забытых и обездоленных. Молитесь о праведниках и грешниках, так как не все ваши прихожане праведники. Вспомните о молодых и старых, об обратившихся уже и о беспечных, о верных и об отпавших. Никогда не сходите с прямого пути в ваших молитвах. Пусть ваши раскаяния и благодарения будут всегда и до конца искренни, а ваши молитвы возносились бы так, чтобы ясно видно было, что вы верите в Бога и не сомневаетесь в силе молитвы. Я говорю это потому, что многие молятся столь формально, что у стороннего наблюдателя создается впечатление, что, хотя они и считают молитву крайне важным делом, но все же малоэффективной и сомнительной в практическом отношении. Молитесь так, чтобы было видно, что вы уже испытали и уверились в своем Боге и потому теперь снова, нисколько не сомневаясь, обращаетесь к Нему со своими прошениями; обращайтесь к Богу в молитве никогда не отвлекаясь на рассуждения и проповедования, а тем более, как это делают некоторые, на осуждения и жалобы на других.
Как правило, если вы призваны проповедовать, всегда совершайте молитву сами; и если вы хотите, чтобы вас уважали, а я верю, что так это и будет, сразу же откажитесь, вежливо, но твердо, от практики назначения других людей совершать молитву с целью выделить их среди других, поручая им какое-нибудь дело во время богослужения. Наши публичные молитвы не должны стать поводом для похвалы. Я слышал, что иногда молитву и пение называют "предварительными службами", как бы предварением к проповеди. Надеюсь, что среди нас такое встречается редко, иначе это было бы большим нашим позором. Я стараюсь всегда совершать всю службу сам. Я не верю, что "всякий может совершать молитву". Нет, господа, я твердо убежден, что молитва является одной из самых важных, нужных и священных частей богослужения и должна почитаться даже выше, чем проповедь. Нельзя всем поручать совершать молитву, а потом из них выбирать более способного для проповеди. Иногда по слабости или в особых случаях пастырь может кому-нибудь поручить вместо себя совершить молитву, но если Господь призвал вас на эту работу и вы любите ее, то вы редко и неохотно будете перепоручать эту ее часть другим. Если же вам придется поручить кому-то другому совершить вместо себя всю службу, то пусть это будет человек, в чьей религиозности и готовности к этому делу вы абсолютно уверены. Но стыдитесь назначать не способных к ней - службе братьев ради их продвижения на этом поприще.
Можем ли мы служить небу с меньшим благоговением,
Чем мы служили нашей грубой плоти?Назначайте на совершение молитвы самых способных людей. Молитва, обращенная к Всевышнему, должна быть хорошо продуманна и совершаться от всего сердца и с глубоким духовным пониманием. Тот, кто по милости Божией становится пастырем, должен сам совершать молитву; назначение же вместо себя на молитву другого брата нарушит гармонию всей службы, лишит проповедника опыта подготовки к проповеди и во многих случаях предполагает сравнение одной части службы с другой, что совершенно недопустимо. Если неподготовленные братья назначаются вместо меня совершать молитву, когда я должен проповедовать, то непонятно, почему я не могу совершить сначала молитву и потом уйти, предоставив им говорить проповедь. Я не вижу причины, почему надо меня лишать самого святого, самого бесценного и самого полезного опыта, который был дарован мне Господом? Если же должен выбирать, то я скорее откажусь от проповеди, чем от молитвы. Я так много говорю об этом, потому что хочу, чтобы вы поняли, сколь высоко вы должны ставить публичную молитву, и просить у Господа помощи и благодати для достойного ее совершения.
Те же, кто полностью отвергают свободную молитву, возможно, воспользуются вышесказанным как аргументом против нее, но я могу заверить их, что таких недостойных людей, о которых я сказал, у нас очень мало и становится их все меньше, и вред, который они наносят церкви, в худшем случае, не столь велик по сравнению с тем, как совершаются часто литургические богослужения. Слишком часто церковная служба совершается поспешно и без всякого благоговения. Слова бормочутся так, что теряется всякий смысл. Нередко, и даже очень часто, на богослужениях Епископальной церкви можно наблюдать, как глаза не только прихожан и хористов, но и самого пастора, блуждают по всему храму, а сам тон чтения молитвы не вызывает никакого отзвука у молящихся. (Ради же справедливости надо признать, и делаем мы это с большой радостью, что в последнее время такое небрежное отношение к молитве встречается все реже и реже). Мне приходилось присутствовать на погребальных службах в Англиканской церкви, которые совершались столь бесцеремонно поспешно, что мне стоило больших усилий, чтобы сдержать свое негодование. Я был так возмущен, что не знал, что делать, видя, как в присутствии скорбящих близких, сердца которых исходили кровью, пастор отбарабанил всю службу и торопился поскорее ее закончить, словно ему платили поштучно и ему предстояло еще много такой заботы; никак не могу понять, как он мог надеяться принести облегчение и дать утешение этим скорбящим людям своим неистовым криком. Становится даже страшно, если подумать, что такая замечательная служба, как литургия об усопших, губится и превращается в нечто ужасное таким часто небрежным ее совершением. Я говорю здесь об этом потому, что если Епископальная церковь так строго критикует наши молитвенные собрания, то мы можем ответить ей не менее серьезным обвинением. Но, конечно, лучше нам стараться исправлять наши собственные недостатки, чем порицать других за их ошибки.
Чтобы наша публичная молитва была такой, какой она должна быть, прежде всего необходимо, чтобы она исходила из самого нашего сердца. Молящийся должен со всей серьезностью отнестись к своей молитве. Это должна быть истинная молитва, и тогда она, подобно любви, покроет множество наших грехов. Человеку можно простить его панибратство и даже его вульгарность, если ясно видно, что он от всей души обращается к своему Творцу, а все его недостатки являются только следствием его необразованности и пороков. Публичная молитва должна исходить из глубины всего сердца, потому что нет ничего хуже для подготовки к проповеди, чем бесстрастная молитва. Она только отвратит людей от посещения храма Божия. Отдайте все свое сердце этому деланию. Когда вы совершаете публичную молитву, всем своим существом приблизьтесь к Богу.
Молитесь так, чтобы, влекомые божественной благостью, вы могли увлечь всех молящихся к престолу Божию. Молитесь так, чтобы силою возлагающего надежды на вас Духа Святого выразить все желания и мысли каждого из присутствующих в храме и соединить в вашем едином голосе сотни голосов, бьющихся сердец, пылающих священным огнем перед престолом Божиим.
Наши молитвы должны быть благоразумны. Не надо в молитве упоминать все мельчайшие подробности из жизни ваших прихожан. Как я сказал раньше, публичная молитва не должна превращаться в своего рода газету, в которой сообщаются события, происшедшие за неделю, или метрическую книгу о рождении, смерти и бракосочетании ваших прихожан, но главные события в их жизни должны быть отмечены заботливым пастырем. Он должен возносить к престолу Божию все их радости и скорби и испрашивать для своей паствы благословения Божия во всех их испытаниях, делах, предприятиях и благотворениях, а также и отпущения их бесчисленных грехов.
Избегайте длинных молитв. Если не ошибаюсь, то, кажется, это Джон Макдональд любил повторять: "Если вы проникнуты молитвенным духом, то не молитесь долго, потому что другие не смогут разделить с вами такого особого духовного настроения; но если вы не проникнуты молитвенным духом, то также не молитесь долго, потому что вы только утомите своих слушателей". Ливингстон говорил о Роберте Брюсе из Эдинбурга, знаменитом современнике Эндрю Мельвилле, что "никто в его время не говорил столь убедительно и с такой силой благодати Святого Духа, как он. Никто не обратил столь многих, как он. Многие из его слушателей утверждали, что после апостолов никто не говорил с такой силой... В присутствии других он молился очень кратко, но каждая его фраза была подобно острой стреле, направленной в небо. Я слышал, как он говорил, что длинные молитвы других проповедников его утомляли; но, когда он оставался один, он много времени проводил в борениях и молитве". В тех случаях, когда человек находится в особом молитвенном состоянии и теряет над собой контроль, он может и двадцать минут посвятить утренней молитве, но это не должно стать правилом. Мой друг д-р Чарльз Браун из Эдинбурга после глубокого размышления пришел к выводу, что для публичной молитвы вполне достаточно 10-ти минут. Наши предки-пуритане обычно молились три четверти часа и более, но не надо забывать, что они не знали, смогут ли они снова иметь возможность молиться в собрании, и потому их молитвы были столь длинными. А кроме того, в то время люди не уделяли столько внимания времени для молитвы или проповеди, как делается сегодня. Вы не можете слишком долго молиться тайною молитвой. Мы не ограничиваем вас, не говорим, что вы можете молиться 10 минут, 10 часов или даже 10 недель, если того пожелаете. Чем дольше вы молитесь, тем лучше. Но мы говорим сейчас о тех публичных молитвах, которые совершаются перед или после проповеди, а для них десять минут лучше, чем пятнадцать. Разве только один на тысячу пожалуется на краткость молитвы, большинство же будет говорить, что длинная молитва утомляет их. "Своей молитвой он привел меня в благодушное состояние духа, - сказал как-то Джордж Уйтфильд об одном проповеднике, и если бы он остановился тогда, то было бы очень хорошо; но он продолжал, и это вывело меня из этого моего благодушного настроения". По Своему долготерпению Господь проявляет жалость к некоторым проповедникам, которые грешат такими длинными молитвами, они нанесли огромный вред благочестию своей паствы такими своими разглагольствованиями. И все же Бог, по Своей великой милости, позволяет им совершать свое служение Ему. Мне так жаль тех, кто вынужден слушать пастырей, которые целые 25 минут совершают публичную молитву а потом еще просят прощения за свои "недостатки!".
Воздерживайтесь от длинных молитв по ряду причин. Во-первых, потому что они утомляют вас и ваших слушателей, и, во-вторых, потому что длинная молитва лишает их возможности слушать затем проповедь. Все эти сухие, скучные, длинные разглагольствования во время молитвы только притупляют внимание и слух. Никто не станет закладывать землею и камнями врата сердец, которыми он хочет овладеть. Они должны оставаться открытыми, чтобы сила Евангелия одолела их, когда придет время их использовать. Длинные молитвы состоят либо из повторений, либо ненужных объяснений, которых Бог совсем не требует, либо же они превращаются в проповедь, которая уже ничем не отличается от молитвы, за исключением разве только того, что в первом случае служащий проповедует с открытыми глазами, а во втором молится с закрытыми. Вовсе не нужно повторять на молитве весь катехизис, пересказывать переживания всех присутствующих и также свои собственные, цитировать тексты из Священного Писания, начиная с Давида, Даниила, Иакова, Павла, Петра и всех остальных, предваряя их словами: "твой раб издревле". В молитве надо приближаться к Богу, но для этого нет надобности говорить долго, пока все не дождутся услышать слово "Аминь".
От одного замечания я не могу здесь воздержаться. Если вы заканчиваете молитву, никогда не начинайте ее снова еще на пять минут. Когда ваши слушатели видят, что вы уже заканчиваете молитву, им трудно сразу же снова проникнуться молитвенным духом. Я знал таких проповедников, которые обманывали нас надеждой, что уже заканчивали молитву, а сами начинали ее снова два или три раза. Это в высшей степени неразумно и вызывает самое неприятное впечатление.
Избегайте также высокопарных выражений. Братья мои, они уже вышли из употребления, и не надо к ним снова возвращаться, но и сильно порицать их также не следует. Некоторые из них - это просто выдумки, другие - это отрывки из апокрифов, третьи - это тексты, заимствованные из Священного Писания, но сильно искаженные со времени их написания. В баптистском журнале за 1861 г. я написал следующие строки относительно таких часто употребляемых высокопарных выражений в молитвенных собраниях: "Высокопарные фразы наносят большой вред. Кто может согласиться с таким выражением, как следующее: "Мы не хотим врываться к Тебе, подобно безрассудной (!!) лошади, бросающейся в сражение?" Как будто лошади вообще рассуждают, и не лучше ли говорить здесь о силе и мощи лошади, чем о ее неповоротливости и ослиной глупости.
Но так как стих, из которого, как мы полагаем, взято это выражение, скорее всего предполагает грех, а не молитву, его смысл становится совсем иным. Фраза "Идите от сердца к сердцу, как масло из сосуда в сосуд", - это, очевидно, цитата из колыбельной песни из "Али Бабы и Сорока Разбойников", но, как всякое лишенное смысла предложение, ее трудно понять. Мы не знаем, перетекает ли масло из одного сосуда в другой каким-то таинственным или чудесным образом; несомненно, что это происходит очень медленно и потому может быть удачным символом благоразумия некоторых людей, но, конечно же, лучше получить благодать прямо с неба, чем из другого сосуда; эта метафора, по-видимому, предполагает цезаризм, если вообще она имеет какой-то смысл. Или же "Твой жалкий, недостойный прах", как обычно себя именуют самые высокомерные люди в собрании верующих и нередко самые богатые и раболепные, и тогда последние два слова к ним совсем не подходят. Мы с вами слышали, как один благочестивый человек, прося благословения своим детям и внукам, так умилился этим высокопарным выражением, что воскликнул: "О, Господи, спаси Твой прах и прах праха Твоего и прах праха от праха Твоего". Когда Авраам сказал: "вот, я решился говорить Владыке: я, прах и пепел"..., эта фраза была очень веской и выразительной, но ее неуместное, неправильное и частое употребление искажает ее истинный смысл. Смешение искаженных библейских текстов, грубых сравнений и нелепых метафор представляет собой своего рода религиозный жаргон, плод невежества, плохое или бесстыдное лицемерие; это позорит тех, кто постоянно повторяет их, и в то же время раздражает тех, кто вынужден их слушать.
В своем замечательном слове на собрании Миссионерского общества д-р Чарльз Браун из Эдинбурга приводит примеры такого безрассудного цитирования Священного Писания. С его позволения, я приведу некоторые из них. "Существует своего рода неудачное, иногда совершенно нелепое, смешение библейских текстов. Кто не знает такого обращения к Богу в молитве, как "Ты, Высокий и Превознесенный, вечно Живущий среди славословия!"? Но это только неудачное соединение двух славословий, взятых в отдельности, в котором оба искажены, а одно потеряло свой смысл. Первое взято из Ис.57:15: "Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий - Святый имя Его". Второе взято из Пс.21:4: "Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля". Выражение "вечно Живущий среди славословий", по меньшей мере, нелепость; "славословие" здесь предполагает не вечно Живущего в прошлом, а Сошедшего с небес, чтобы поселиться "среди славословий Израиля" этой искупленной церкви. Приведу еще один пример таких нелепостей, которые так часто встречаются потому, что, как я полагаю, считаются имеющими место в Священном Писании: "Мы положим руку нашу на уста свои и уста свои в прах и воскликнем: нечисты, нечисты; Господи, помилуй нас грешных". Первое - это Иов.39:34: "Вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои". Второе - это Плач.3:29: "Полагает уста свои в прах, помышляя: "может быть, еще есть надежда". Третье - это Левит.13:45, где говорится, что прокаженный "до уст должен быть закрыт и кричать: нечист! нечист!" А четвертое - это публичная молитва. Но какая это нелепость - сначала человек закрывает свои уста рукой, затем полагает свои уста в прах и после всего кричит "нечист! нечист!" и т.д. И еще один, последний, пример. Это выражение используется почти всеми нами, и, я полагаю, потому, что все считают его библейским: "У Тебя источник жизни, и милость Твоя лучше, нежели жизнь". И здесь также в этом неудачном соединении двух отрывков слово "жизнь" используется в совершенно разных и даже несовместимых значениях, а именно в Пс.62:4: "Ибо милость Твоя лучше, нежели жизнь", где слово "жизнь", очевидно, предполагает сегодняшнюю, временную жизнь.
Ко второй группе таких нелепостей относятся изменения библейского языка. Надо ли говорить, что Пс.130 "Из глубины взываю"... является самым важным из всей Псалтири? Зачем надо столь часто повторять слова Давида и Святого Духа в публичной молитве, так что все наши благочестивые люди включили их в свои общественные и семейные молитвы: "У Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою, и многое у Тебя избавление, да уповают на Тебя"? Разве недостаточно сильны простые слова, как они стоят в ст.4: "У Тебя прощение, да благоговеют пред Тобою" и в ст.7,8: "У Господа милость и многое у Него избавление. И Он избавит Израиль от всех беззаконий его"? Разве слова в ст. 3, "Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, - Господи, кто устоит?" недостаточно убедительны для нас своей простотой, чтобы изменять этот стих, вводя слово "строг": "Если бы Ты, Господи, был строг к беззакониям, - Господи, кто устоял бы? Помню, как, будучи еще в колледже, мы произносили этот стих в еще более искаженной форме: "Если бы Ты был строг к беззакониям и сурово наказывал за них"! Или еще один пример таких изменений: "Ты на небе, а мы на земле; поэтому слова наши да будут немноги и точны". Это простое и великое назидание Соломона взято из Еккл.5:1: "Потому что Бог на небе, а ты на земле; поэтому слова твои да будут немногими". И еще один пример искажения великих слов Аввакума: "Чистыми очами Твоими не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть Ты не можешь на грех без отвращения". Это слова Святого Духа из Авв.1:13: "Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь". Надо ли говорить, что сила этого выражения "смотреть на притеснение Ты не можешь" почти совершенно теряется, если добавить слова "без отвращения", как будто Бог может смотреть на притеснение, но только с отвращением?
"К третьей группе относятся бессмысленные многословия при цитировании Священного Писания. Одно из них стало столь обычным, что я рискну сказать, что вы редко обходитесь без него: "Будь среди нас (или, как предпочитают некоторые несколько, я полагаю, неудачно, "с нами"), чтобы благословить нас и сделать нас хорошими". Зачем добавлять последние слова "сделай нас хорошими"? Это выражение взято из Исх.20:24: "На всяком месте, где Я положу память имени Моего, я приду к тебе и благословлю тебя", которое ценно именно благодаря своей простоте. В Дан.4:32 мы читаем: "Кто мог бы противиться руке Его и сказать Ему: "что Ты сделал?", а мы изменяем это и говорим: "Кто мог бы противиться работе руки Твоей".
Фраза "Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" изменена в "Не приходило то на сердце человеку постичь, что приготовил Бог любящим Его". И еще, мы постоянно слышим такое обращение к Богу: "Ты, Который слышишь молитву и отвечаешь", - совершенно ненужное и бесполезное многословие, потому что, согласно Священному Писанию, если Бог слышит молитву, то и отвечает на нее: "Ты слышишь молитву; к Тебе прибегает всякая плоть" (Пс.64:3); "Услышь, Боже, молитву мою" (Пс.54:2); "Бог услышал, внял глас моления моего" (Пс.65:19). Или еще: "Твои утешения - ни редкость, ни малость". Как я полагаю, здесь имеется в виду Иов.15:11: "Разве малость для тебя утешения Божия?" А также, мало кто из нас слышал молитву Пс.73:20: "Призри на завет Твой; ибо наполнились все мрачные места земли жилищами насилия" без добавления "страшными насилиями" или "Не умоляйте пред Ним, доколе Он не восставит и доколе не сделает Иерусалим славою на земле" без добавления "на всей земле". Последние добавления, может быть, и не столь ужасны и на них не следовало бы здесь останавливаться, если бы они редко встречались. Но так как они стали уже стереотипом, к тому же слабыми сами по себе, и так часто встречаются, создавая впечатление, что имеют место в Священном Писании, мне кажется, что их надо полностью исключить из нашей пресвитерской молитвы. И, может быть, вас удивит, но знайте, что единственным обоснованием для столь любимого выражения, как "зло сладко, как кусок сахара под языком", является Иов.20:12: "Если сладко во рту его зло, и он таит его под языком своим".
Но довольно об этом. Мне очень жаль, что пришлось так много говорить на эту тему, но я не мог не сделать этого, потому что все цитаты из Священного Писания, которые вы будете приводить, должны быть абсолютно точными.
Для пастырей делом чести должно быть точное цитирование Священного Писания. Трудно всегда быть точным, и именно потому мы должны уделять этому особое внимание. В Кембриджском или Оксфордском колледже неправильное цитирование студентом Тацита, Виргилия или Гомера считается почти что государственной изменой или уголовным преступлением, а для проповедника неправильное цитирование Павла, Моисея или Давида - это еще более недопустимо и должно строго наказываться. Заметьте, я сказал "студентом", а не новичком. Так и пастор, занимая столь высокий пост в своей общине, должен быть не менее точен. Вы, кто твердо верит в теорию словесного вдохновения (к моей большой радости), не смеете приводить цитату, не будучи точно уверены в каждом ее слове, потому что изменение хотя бы одного слова может исказить весь смысл приводимого вами отрывка. Если вы не можете точно цитировать Священное Писание, зачем тогда вообще приводить эти цитаты в своих проповедях? Никогда не изменяйте ни одного слова из Священного Писания и навсегда откажитесь от многословия, потому что они наносят большой вр
